Почесав щетину на подбородке, Комов сообразил, что к чему, и снял с пальца огромный перстень-печатку с рубином.
– Пошли-ка, – бросил он.
– Куда?
– Упакуемся по-здешнему.
– А-а… Да.
У причалов отбою не было от мужиков, предлагавших прямо со своих здоровенных плоскодонок сухую рыбу и хмель, орехи, мед, соль, зерно и толокно.
Высмотрев пузатого купца в расшитой рубахе, с бородой, окрашенной по арабской моде в огненно-рыжий цвет, Евгений сунул работнику торговли под нос перстень, повертел, чтобы на солнце заблестело, и стал пальцами тыкать – в себя, в Паху, в торгаша.
– Одежда, понял? – сказал он, то свой комбез теребя, то рубаху на купчине щупая.
Глазки у торговца заблестели, как тот рубин, – он закивал головой, выражая полное взаимопонимание, и подозвал мальца, приказав тому что-то… не разбери-пойми что.
Вскоре пацаненок вернулся, волоча целую охапку одежд. Переобуваться Паха с Жекой не стали – с армии к берцам привыкли, но переоделись.
С рубахами-вышиванками они мигом разобрались, а вот со штанами закавыка вышла – ни ширинок на них, ни молний, только дырки на поясе, а сквозь них шнурок пропущен.
– А пуговицы где? – вознегодовал Лобов. – Жека, да они все пуговки пооторвали! Прикинь?
– Успокойся, – сказал Комов, – до пуговиц тут еще не додумались.
– Чё, в натуре?! А как тогда… – Подвязывай!
Затянувшись шнурком-гашником, Евгений помахал руками – нигде не жмет? Вроде нет.
– Держи!
Купец схватил перстень, не удержав хитренькой улыбочки.
– Думает, обдурил дурака, – хмыкнул Комов. – Да там того золота – тьфу!
– А камень?
– Да какой камень… Синтетика. Пошли!
Шагая в ногу, они отправились в город, дивясь деревянным мостовым и высоченным тынам, огораживавшим усадебки.
Не сразу и скажешь, что выше – стена крепостная или эти заборы.
Павел шел и спотыкался – никак на рубаху свою наглядеться не мог.
У ворота всё узорами расшито, и на груди, и по швам, а рукава – длиннее штанин! Если тесемками не подвязать в том месте, где нормальные люди запонки вставляют, будут висеть ниже колен.
Но всё равно красиво. Вот только…
– А чего девки на нас так пялятся? – поинтересовался Лобов.
– Первые парни на деревне! – ухмыльнулся Комов, горделиво прямя плечи. – А в деревне – один дом. – А чего тогда хихикают?
– Смущаются, наверное…
Встречные девицы таращились на них и прыскали в кулачки. Или косами прикрывались. Евгений почувствовал смутное беспокойство.
Оно резко усилилось, когда какой-то мужик, парившийся в кафтане, увидал дембелей. До того равнодушно созерцавший сцены уличной жизни, он встрепенулся, ощерил желтые зубы и гулко захохотал.
– Да чё такое?
Комов оглядел себя, но никаких изъянов не обнаружил. Чего тогда местных на «хи-хи» пробивает?..
Зашагав поживее, друзья оказались перед воротами в зеленом валу, открывавшими вид на громадную избу.
– Стопэ! – сказал Комов. – Нам туда нельзя. Тут какой-нибудь… этот… князь прописан.
– Или король!
– Или король.
– А давай обойдем?
– Давай.
Тут из ворот вышли самые настоящие витязи – в шлемах своих, в кольчугах. Викинги? Или варяги? Да один хрен…
Похохатывая, воины приблизились к «гостям из будущего» и стали что-то такое говорить… Понять бы, что.
Седой воин исполнил па странного танца, и витязи дружно захлопали дембелям: просим, просим!
– Па-аха… – осенило Евгения. – Да они нас за этих… за скоморохов держат!
– Зашибись! – вытаращился Лобов. – И чё?
– Танцуй!
– Ты базар-то фильтруй… – неуверенно молвил Павел.
