Потом взгляд зацепился за… судя по всему, княжеский терем, хоромы, палаты… Кто его знает, как это называется. Наблюдать подобное Эрику было в диковинку. Даже ему, не имевшему никакого отношения к строительству, и то стало совершенно очевидно, что это замысловатое, кое-где двух-, а где-то и трехэтажное строение не являлось единым зданием. Основой, как бы стержнем, всей конструкции служила высокая восьмигранная башенка, увенчанная шатром. К ней примыкало нескольких крупных строений, имевших отдельный вход с крыльцом и связанных между собой крытыми переходами. К наружным стенам этих особнячков, в свою очередь, лепились более мелкие, скорее всего, хозяйственные пристройки. Но вот ведь что удивительно – вопреки неосознанной тяге человечества к симметрии, это бессистемное нагромождение стен, крыш и галерей отторжения не вызывало, а скорее зачаровывало какой-то особой неповторимой гармонией.
Вокруг двух этих местных архитектурных гигантов – церкви и замысловатого жилого комплекса неопределенной этажности, в котором наверняка обитал местный правитель, – ютилось множество бревенчатых построек попроще. Кое-где над тёсовыми крышами домов и домишек из печных труб вился дымок. Откуда-то доносился стук топоров: видно, кто-то занимался строительством. Жители городка, словно бы сошедшие с полотен Васнецова, неспешно шествовали кто куда по дощатым пешеходным дорожкам. Многие прохожие приветствовали Данилу и, перебросившись с ним парой слов, оправлялись дальше по своим делам. Вот, со свистом и улюлюканьем пронеслась ватага неугомонных мальчишек. Ни дать, ни взять, живущий тихой размеренной жизнью провинциальный городишко, решил Эрик, наблюдая сию умиротворяющую картину. Только почему-то очень древний.
От одной этой мысли он в мгновение ока камнем ухнул обратно в трясину безотрадных дум, из которой только-только начал, было, выбираться. Но на глаза Эрику попалась подернутая желтизной красавица-березка, затесавшаяся меж двух неказистых сараюшек, и хмарь на душе чуть рассеялась. А когда он перевел взгляд на синеющий небосвод, настроение ещё немного улучшилось. Ага, бабье лето, значит уних тут, смекнул он. Погожий денёк, небо ясное, солнышко, вон, светит ласково. Не жарко и не холодно. Комфортная погодка, насколько это возможно в сентябре. Хотя, насчет сентября – тоже вопрос, уже ни в чем не испытывая уверенности, усомнился Эрик.
С неба донеслось слабое курлыканье. Он остановился и, задрав голову, уставился в бездонную лазурь. Высоко над землей плыл журавлиный клин. Счастливчики, позавидовал им Эрик: на юга потянулись.
– Нонешний год зиме быть ранней да студеной, – послышался совсем рядом старческий голос.
В двух шагах от Эрика стояла, запрокинув голову и глядя из-под руки на удаляющихся журавлей, вся из себя аккуратненькая бабулька божий одуванчик. Ну, просто один в один сказочница из фильмов Роу.
– Это почему же? – поинтересовался Эрик.
Старушка снисходительно посмотрела на него, словно на недоумка какого, мол, то и малым детям ведомо, но растолковала:
– А как жа. Ежели на Лупа Брусничника журавли сымаются, и думать неча – быть зиме вскорости, – терпеливо растолковала она. – И, вишь, как высоко летят? Стал быть, жди хлада лютого. То приметы верные.
Ни о каком Брусничнике Эрик до сего дня слыхом не слыхивал, однако без труда догадался, что это, по всей вероятности, имя какого-нибудь святого, связанное с определенной датой. Он собрался было выяснить, с какой конкретно, да не успел – Данила довольно бесцеремонно подтолкнул его в направлении княжеских хором. При этом он одарил старушку недобрым и в то же время опасливым взглядом. С чего бы это? – подумал Эрик, без возражений следуя за Данилой, который, отойдя на несколько шагов, сплюнул и мелко перекрестился, бубня себе под нос:
