– Честное слово, Берти, не знаю, как тебя благодарить.
– Пустяки, мой друг.
– Но послушай, Берти…
– Ну что еще?
– Как мне себя вести, когда я приеду в Бринкли-Корт?
– Если бы ты бывал в Бринкли-Корте, ты бы об этом не спрашивал. В таком райском уголке все пойдет как по маслу. Уже не один век самые грандиозные любовные страсти обязаны своим зарождением именно Бринкли-Корту. Атмосфера там просто пагубная. Ты прогуливаешься с девицей по тенистым аллеям. Сидишь с ней на зеленых лужайках. Катаешь ее на лодке по озеру. Сам не заметишь, как ты…
– Ей-богу, Берти, ты прав.
– Конечно, прав. Я сам уже три раза обручался в Бринкли. Правда, без последствий, но факт налицо. И ведь когда я туда приезжал, я не помышлял об амурах. А уж делать предложение… И тем не менее стоило мне ступить на эту романтическую землю, как я устремлялся к первой попавшейся девице и шмякал сердце к ее ногам. Видно, там это в воздухе витает.
– Я тебя понял. Это как раз то, что мне нужно. Понимаешь, у меня должно быть время, чтобы собраться с духом. А в Лондоне – будь он проклят! – все несутся сломя голову, и нет никакого шанса добиться успеха.
– Точно. Ты встречаешься с девицей на бегу, в твоем распоряжении каких-нибудь пять минут, и если ты вознамеришься предложить ей руку и сердце, ты должен отбарабанить весь текст с пулеметной скоростью.
– Вот именно. Лондон нагоняет на меня страх. На природе я совсем другой человек. Какое счастье, что эта Траверс оказалась твоей теткой.
– Что значит «оказалась»? Она всегда была моей теткой.
– Я хочу сказать, поразительно, что Мадлен поехала именно к твоей тетке.
– Что тут особенного? Мадлен очень дружна с моей кузиной Анджелой. В Каннах они не расставались ни на минуту.
– А, так ты познакомился с Мадлен в Каннах? Боже мой! Берти, – благоговейно проговорил бедный тритономан, – как мне хотелось бы увидеть ее там! Должно быть, в пляжном костюме она выглядит восхитительно. Ах, Берти…
– Само собой, – рассеянно проронил я. Несмотря на то что я воскрес от Дживсовой взрывной смеси глубинного действия, все же после такой убойной ночи мне было не до излияний Гасси.
Я позвонил и, когда Дживс явился, потребовал у него телеграфный бланк и карандаш. Черкнул учтивое послание тетушке Далии о том, что направляю своего друга Огастуса Финк-Ноттла, дабы он мог насладиться ее гостеприимством, и вручил листок Гасси.
– Отправь из первого же почтового отделения, – сказал я, – тетушка вернется в Бринкли, а телеграмма ее уже ждет.
Гасси ринулся вон, размахивая телеграммой, – ну прямо Джоан Кроуфорд[6], – а я обратился к Дживсу, чтобы дать ему precis[7] своих действий.
– Видите, Дживс, как все просто. Никакой изощренности.
– Да, сэр.
– Никакой зауми. Ничего вымученного и экстравагантного. Природа сама все устроит.
– Да, сэр.
– Единственно правильный подход, который следовало избрать в данном случае. Как вы думаете, Дживс, что происходит, когда двое людей противоположного пола живут нос к носу в уединенном месте?
– Вы имеете в виду процесс сближения, сэр?
– Именно, Дживс. На него-то я и делаю ставку. В нем, если хотите, весь фокус. Сейчас, как вам известно, Гасси в присутствии девицы дрожит, как желе на ветру. Спросим себя, что произойдет через неделю-другую, если они день за днем будут есть из одной кормушки? Брать за завтраком сосиски из одного блюда, отрезать ломтики от одного куска ветчины, вычерпывать почки и бекон одним половником… Ах ты, черт!
