– Большая просьба, Елисей Иванович: все, что я сказал, без передачи Денису Филофеевичу, тем более князю Ковалевскому. Очень не хочу, чтобы все это выглядело так, будто я как бы нажаловался на Ольгу Борисовну. Глупо, правда? – я грустно усмехнулся. – Пожаловался или, если угодно, предал – вот этого никак бы не хотелось. Нужно решить данный вопрос так, чтобы Ковалевская просто не имела возможность попасть в состав экспедиции. Я как бы хочу ее там видеть… Да, я за и всей душой, но коварные обстоятельства…
– А вы хитрец! Коварный хитрец! – рассмеялся Варшавский. – Значит, всей душой, да? – граф покачал головой, роняя на лоб седоватые волосы и сверкая веселыми глазами. – Думаю, эту проблему мы решим. Причем, очень легко. Экспедиция будет отправляться с основной базы «Сириуса», и я попрошу генерала Трубецкого, чтобы он дал распоряжение: ни одного гражданского в составе экспедиции и на борту «Гектора». Это прямо так строго мы пропишем. Доведем до Носкова. И вам пришлем циркуляр по коммуникатору – распечатайте и с грустным видом покажите Ольге Борисовне.
– Дорогая, я самоотверженно боролся за твое место в составе группы, но видишь, обстоятельства сильнее меня… – с фальшивой печалью произнес я.
– У вас превосходный актерский талант! – императорский конфидент несколько раз сдержанно похлопал в ладоши. – Могли бы блистать на сцене с самой Светланой Ленской.
Вот чего не ожидал, так такой сомнительной похвалы. Я, да на сцене с Ленской?! Вероятно, Варшавский знал о моих отношениях с актрисой: такая у него работа: знать все и обо всех. И его слова были слегка завуалированной подковыркой. С Елисеем Ивановичам мы уже свои люди – ему такое позволительно. Я же не стал акцентировать внимание на сказанном им и вернулся к вопросу, волновавшему меня намного больше:
– У Ольги Борисовны, – сказал я, – есть одна привычка, которая могла бы наши старания переломить. Хотя вряд ли… Но все же. Она, при возникновении каких-либо серьезных проблем, сразу обращается к Денису Филофеевичу. Не думаю, что в данном случае цесаревич пожелает ей помочь, но мало ли. Ольга умеет убеждать.
– Хорошо, я буду такой вариант иметь в виду тоже. Есть еще какие-то пожелания? – спросил императорский конфидент.
– Если не сложно, помогите решить вопрос поручика Бабского. Алексей Давыдович желает остаться при мне. Мне он полезен, иногда необходим. Пока он по-прежнему числится в «Грифоне». Вот его надо бы как-то открепить и отправить в свободное плавание или лучше одарить его милостью как Стрельцову. Может он тоже станет лейб-агентом при Четвертой Имперской Канцелярии? – спросил я, этим вопросом выражая настоятельное пожелание.
– Может. Очень даже может, – согласился Варшавский. – В общем, решим с вашим Бабским.
На этом мы расстались. Я вышел из приемной, с ходу обрадовал нашего пуделя решением его вопроса. Вопроса, который он мне даже не пытался подсунуть. Но я знал, что Алексей был озабочен этим и очень не хотел возвращаться под начало полковника Бердского. Разумеется, физиономия Бабского наполнилась небывалым счастьем.
– Демон, – шепнула мне Элизабет, когда мы направились по широкому коридору к выходу из дворца. – Ленская мне кое-что тут сказала в эйхосе. Она уже свободна на сегодня. Не хочешь ее еще раз наказать. Я бы помогла.
Я остановился. Бабский, явно слышавший шепот Стрельцовой и понимающий суть наших игр, заулыбался во все белы зубоньки.
