– Доченька, прости, – она протянула ко мне руки, а я убежала в свою комнату и закрылась на щеколду.
Мне не хотелось причинять ей боль словами, желаю лишь поскорее видеть всех нас счастливыми, как двадцать четыре часа назад. Маме поздно переосмыслить свои действия, а я должна, хоть как-то уложить все происходящее в своей голове и уже с настоящим идти вперед. Услышав мужские крики с улицы, подошла к окну. Можайский на заднем дворе давал распоряжение водителям грузовиков подъехать ближе к конюшне, чтоб им было легче загонять лошадей. Дядя Валера сидел на пеньке у моего окна и погрузился в безмолвную грусть, и его я таким до этого дня не видела. Поймала на себе пристальный взгляд Можайского, подмигнул мне так, будто решил все проблемы и то ли ещё будет. Я закрыла окно шторами и сжала сильно кулаки. От этой скотины ждать ничего хорошего не стоит, он тот от кого одни беды.
Стук в дверь.
– Вася, это Вика.
Мне меньше всего кого-то хотелось видеть, тем не менее держать все в себе нельзя.
Она плакала вместе со мной, сидя на кровати.
– Всё наладится, вот увидишь. Завтра ты уедешь в Москву на практику и будешь ближе к отцу. Сама же знаешь в городе возможностей больше найти деньги, можно устроиться на подработку в ту фирму, где проходишь практику.
– Я так и собираюсь сделать, ведь деньги нужны как можно скорее, – отвечаю на Викину поддержку, – Вик, а ты не можешь у своего Александра попросить в долг для меня денег. Я обязательно верну.
– Уже маме твоей отдала двести тысяч и возвращать ничего не нужно. Так Саша передал.
– Спасибо.
Я весь день просидела в своей комнате, даже кушать не выходила. Собирала чемодан вещей на завтра, позвонила в больницу. От разговора с врачом поняла, что папины дела плохи и каждый день отдаляет его от успешной операции, и шанса не просто ходить, но и чувствовать ноги. Папа лежит парализованный, у него сломан поясничный отдел позвоночника. Мышцы человека очень быстро сохнут и атрофируются, особенно после таких тяжёлых травм. Папа уже не молод, он старше мамы на пятнадцать лет, поэтому время идёт против него.
Выйдя из комнаты на кухню, там сидела подруга мамы тетя Милена гладя маму по спине. Мама безудержно плакала, держа в руках деньги. Её глаза опухли от слёз и мне до коликов в сердце хотелось помочь ей. Я присела рядом на стул и с любовью обняла маму.
– Доченька, я бы так никогда не поступила, – сбивчиво, заикаясь в истерике вопит.
– Знаю мамочка, знаю любимая, – целую её в висок.
Сейчас я единственный человек, без которого ей не справится. Мама держалась за грудь так, будто сердце вырывалось из её груди.
– Нам в кредите отказали, – плачет она, – Видите ли, я официально нигде не трудоустроена.
– Ничего мамочка, я попробую завтра устроиться в фирму, где буду проходить практику. А если нет, то попробую с репетиторством иностранных языков.
– Полиглот ты наш, – шепчет, обнимая меня тетя Милена.
Рано утром, я вышла к машине отца, где дядя Валера с мамой помогли погрузить чемодан с вещами в багажник.
– Можешь теперь не беспокоиться за генератор, я его отремонтировал, масло только нужно подливать, а остальное в порядке, – предупредил дядя Валера, закрывая багажник.
– Хорошо, покупатели машины мне будут звонить или вам?
Да, мы вынуждены были выставить на продажу папин пикап.
– Я оставил свой номер, чтоб проинформировать покупателя обо всем.
Я кивнула.
Села в машину. Приоткрыла окно, где мама провожала меня взглядом.
