- Прекрати, Илья. Ты знаешь, что видеть трехрукую девушку или скелетообразного мужчину жутко.
- У пчелы пять глаз, - парировал я, - У паука восемь лапок, а у личинки стрекозы два сердца – в голове и в попе. Если бы у тебя было сердце в попе, то…
- Ой, хватит!
- Ты не боишься их, потому что привыкла. Не пугаешься жабр у рыбы, отсутствия ног у змей. Так же и с нечистью, духами, богами. К ним привыкаешь. Ты знала, что будешь видеть, так к чему же истерика?
Василиса сплела руки на груди, она плотно сжала губы и часто заморгала. От этого девушке стало неловко, и она подняла глаза к небу, чтобы побороть волну чувств. Да, я давил, уходил в шутки, но сейчас вспомнил себя в детстве. Когда впервые увидел черта. Отец притащил его домой. Спрятал в чулане и не велел открывать. Тот просил помощи, когда дома все спали. Слышал только я. Хотел открыть, но не смог… Смотрел через щель между дверью и полом. Тот был крохотный, черный, волосатый и с рогами… Что было дальше – не знаю. Мне не дали узнать судьбу пленника. Для маленького Ильи там был петух в мешке, которого отец собрался продать соседу и его непременно нужно было держать запертым. С тех пор я видел их среди живых. На улице, в магазине, в автобусе…
Тогда я плакал. По-детски много. Мне никто не верил.
Я подошел ближе, развел руками и приобнял Васю. Она не сопротивлялась. Задрожала. Толи от холода, толи от чувств. И тогда я решился сказать ей то, что нельзя говорить своим жертвам.
- Можешь довериться мне, если страшно. Я буду рядом, помогу привыкнуть.
- Не такой уж ты плохой, каком хочешь казаться, - прошептала она в ответ. Мы были в паре сантиметров друг от друга, всего один порыв и я мог коснуться ее мягких губ, мог нарушить отведенное пространство для дружбы и перейти в другие отношения. Внутри все горело, но я не мог позволить себе большее.
- Вызову такси, - голос прозвучал сдавленно. Я сделал шаг назад, - Нам нужно выспаться. Утром завтракаем с Волколаком.
Вася промычала в ответ, обняла себя руками. Мерзла. Я набрал номер телефона, продиктовал адрес и дежурным тоном доложил супруге о сроках ожидания.
Мы не говорили до приезда с гостиницу. А после легли спать. Но ни она, ни я не могли сомкнуть глаз. Меня посещали навязчивые мысли, неприличные, неправильные и запретные. А вместе с ними и желание отказаться от дела. Я даю слабину. Это плохо.
Но почему я в сомнениях?
Сон пришел к утру, когда я повернулся к ней, а она ко мне.
7. Глава 7. Ярославские леса
Никогда прежде я не испытывала настолько мощного, физического страха. Он не сравним с моим с тем, когда ты боишься высоты, того странного мужчину, идущего за тобой в темноте или вида мертвого человека. Все то было иным, простой тревожностью по сравнению с омерзительными живыми чудовищами, представшими передо мной в прошлую ночь. И спать после такого трудно. Казалось, за тобой наблюдают и вот-вот кто-то заберется в окно, стуча по подоконнику своими костлявыми пальчиками. Мне хотелось спрятаться, прижаться к Илье, просить у него защиты. Но как же? Нельзя. Мы чужие. Он никто. Сомнительный тип, говоривший о деле в коридоре так, будто я слепа и глуха. Не воды я принести хотела, хоть и чувствовала, как ему нехорошо. Я слышала, пусть и мельком, Ларин говорил обо мне. И я мечтала ошибиться. Не хотелось бы попасть в паутину, прежде чем открою в себе силы, о которых говорил Илья и моя бабушка.
