Аптекарь оглядел остальных, в крепком высоком мужчине он узнал мужа Мари, Отто, он держал на руках их семилетнюю дочь, укутанную в два шерстяных одеяла. Лицо его было бледное, глаза красные, а по щекам замерзшими нитками блестели слезы.
Он узнал и плотника, и его брата, стоявших чуть поодаль, невысоких, коренастых, с недоброжелательными с первого взгляда лицами, какие часто встречаются у псов судьи; но они были добрыми людьми, аптекарь знал их много лет, еще с тех пор, как их семья переехала в город.
Аптекарь, оставив Мари, сидящей на полу, подошел к ее мужу. Поднося лампу ближе к лицу ребенка, он заметил смертельную бледность на лице бедной девочки.Слабое дыхание лишь позволяло понять, что она была еще жива. Тело ее было холодным как лед.
– Почему вы пришли ко мне?
–Кроме вас нам никто не поможет, – хриплым басом ответил плотник, подходя ближе к нему и снимая обледеневшую шапку, – Мы заплатим, сколько сможем, остальное отработаем, не сомневайтесь.
Аптекарь махнул рукой, дав понять несущественность вопроса в данной ситуации.
– Я могу на вас рассчитывать? – спросил он собравшихся, посмотрев каждому в лицо.
– Да, конечно, герр Штейн, – ответил плотник, чуть наклонив голову.
– Тогда вы остаетесь здесь, – он показал на Мари и ее мужа. Тот передал девочку плотнику. Аптекарь обратился к брату плотника, который все это время чуть мялся в стороне, постоянно стряхивая уже давно растаявший снег со своей шапки, – Арнольд, сходи за дровами, они с другой стороны…
Арнольд кивнул, давая понять, что знает, и вышел на улицу, легко открыв дверь; аптекарь подивился его силе, но время неумолимо утекало в никуда.
– Ганс, идем со мной. Остальные остаются здесь. Подними свою жену, Отто! – сказал он застывшему бледному отцу, глядевшему, как его дочь уносят в черноту стены.
– Значит так, Ганс, чтобы ты ни увидел и ни услышал, твоя задача— делать только то, что я скажу, понятно? – спросил его аптекарь, когда они прошли к дальней комнате. Ганс утвердительно кивнул. Аптекарь открыл дверь, и они вошли в комнату.
В тусклом освещении лампы склянки на полках приобретали зловещий, ужасающий вид; от подергивания света Гансу в первое время показалось, что непонятные мешки, сердца, кисти рук и другие органы начинают шевелиться, пытаясь коснуться его. К горлу плотника подкатывало омерзительное чувство тошноты, страх наливал ноги свинцом, в груди холодело от любого шороха, от дрожания света лампы.
– Клади ее на стол, давай, не медли! – командовал аптекарь.
Плотник положил девочку на стол, слабый вздох издала хрупкая грудь, после чего тело стало снова таким же безжизненным.
В это время вернулся Арнольд с огромной охапкой дров. Отто, сидевший на полу, обхвативший трясущуюся жену длинными сильными руками, показал ему на дверной проем за шкафом, из которого периодически вырывались лучи тусклого света.
Арнольд сложил дрова возле печи и начал раздувать огонь, подкидывая небольшие сухие ветки.
– Молодец,твоя задача – вскипятить нам как можно больше воды. Возьми ведра, набери из колодца.
Арнольд послушно кивнул и быстро вышел с ведрами из кухни. Аптекарь поставил на огонь остатки воды, набралось на одну кастрюлю и чайник. «Пока этого должно хватить», – подумал он.Схватив с полки пару бутылочек, он побежал к пациентке.
Плотник стоял возле стола, боясь шелохнуться.
– Раздевай ее, – скомандовал аптекарь, увидев удивленный взгляд, он добавил – мне надо ее осмотреть.
