Наконец, они пришли. Наверное, на четвёртом этаже замка, в гулкой зале, с большим столом и огромным камином, мажордом остановился у больших дверей. Трижды стукнул в них посохом.
– Рыцарь Фолькоф к вам, барон! – Звонко крикнул он.
– Проси, – донеслось из-за двери.
Волков подумал, что и герцог там, за дверью, быстро вытер пот с лица и пошёл к двери, стараясь не хромать сильно. Мажордом услужливо открыл ему дверь, хотя это и должен был делать лакей.
Жестом пригласил его войт, бесцеремонно останавливая всех господ офицеров, что собирались следовать за кавалером.
Те послушно остановилась. Стали разглядывать гобелены на стенах. А Бертье не постеснялся, взял стеклянный кувшин со стола, потряс его и радостно сообщил:
– Господа – вино!
Рене, Брюнхвальд и Максимилиан ничего ему не ответили и смотрели на него осуждающе. Бертье вздохнул и поставил кувшин на стол.
Барон, как увидал кавалера, так встал из-за стола и развёл руки для объятий, словно встретил старого друга.
– Кавалер, ну вот вы и добрались сюда. Рад вам, рад.
Они обнялись. И Волков, отстраняясь от барона, вдруг увидал на нём золотую цепь, ещё более тяжёлую, чем была на мажордоме. Заканчивалась цепь медалью с изображением подковы. Волков удивлённо глядел на медаль и, указав на неё пальцем, спросил:
– Обер-шталмейстер?
Они уселись за стол.
– Да, – расплылся в улыбке барон. – Его Высочество счел, что мои старания заслуживают награды. И теперь я Первый Конюший двора. Но вы не волнуйтесь, кавалер, ваши старания тоже не остались без внимания. Герцог и канцлер приняли решение, правда…
Барон замялся, немного сморщился, как от неудовольствия.
– Что? Говорите, барон.
– Был у вас недоброжелатель. И многое он сказал против вас.
– Это обер-прокурор, – догадался Волков, вспоминая лицо графа на суде в Хоккенхайме.
– Да, это граф фон Вильбург, дядя нашего герцога.
– И что же за упрёки он приводил?
– И то, что вы чинили неправедный суд в Хоккенхайме, и то, что вы разграбили Фёренбург, и то, что вы убили лучшего чемпиона герцога в нелепом поединке.
Волков молчал, хотя ему было, что сказать на каждое из этих обвинений. А барон продолжал:
– Но на всё это у меня был ответ, и тогда граф Вильбург высказал тезу, которую мне парировать было нечем.
– И что же это за теза?
– Вильгельм Георг фон Сольмс, граф Вильбурга, сказал, что вы рыцарь Божий и человек курфюрста Ланна и Фринланда, доброго брата нашего герцога.
Волков помолчал и спросил:
– А они что, и вправду братья?
– Да какой там, – барон наклонился к Волкову и зашептал, – курфюрст Ланна и Фринланда урождённый Вуперталь. Это древний род из старых дюков такой же, как и Бюловы или Филленбурги. В общем, все родовитые курфюрсты, чей род, хоть раз занимал императорский трон. Ребенрее ни разу не сидели на этом троне. А имя предков нашего герцога Мален. Двести лет назад о Маленах и не слышал никто. Имя Ребенрее они носят всего сто пятьдесят лет. – Он поднял палец вверх. – Но не вздумайте это где-нибудь упомянуть, сразу наживёте себе десяток влиятельных врагов.
Кавалер кивнул, и барон продолжил:
– В общем, мне нечего было ответить графу по поводу вашей преданности архиепископу Ланна. И герцог с канцлером сказали, что примут решение, поговорив с вами.
– И когда они хотят поговорить со мной? – Спросил Волков, мрачнея.
Никогда, никогда и ничего не проходило в его жизни гладко.
– К концу завтрака, ко второй перемене блюд. То есть сейчас.
