Жена заглянула в детскую и улыбнулась:
– Как вести себя будешь.
Светочка прошептала что-то уже во сне, подтянула ближе плюшевого зайца, подаренного на день рождения, и сладко засопела.
Дмитрий тихонько – не разбудить бы – встал и щёлкнул выключателем ночника. За окном, словно неуклюжие руки великанов, покачивались ветви деревьев. Второй этаж, отсюда на город не посмотришь, зато всегда не жарко.
– Маринка, – обняв жену после пары успешных попыток увеличить поголовье звёздочек у себя дома, прошептал он. – Нехорошо как-то в городе.
– Я заметила, – так же тихо ответила она. В темноте спальни её волосы лежали на подушке облаком, словно рамкой окружая красивое лицо. Дмитрий подпёр голову рукой, лежал и любовался женой. И ничего, что плохо видно, всё самое важное можно понять и так. – Может, уедем? Хотя бы на время. Витька вон который год там живёт, под Липецком. И здесь семью кормит, и там, по слухам…
Она засмеялась: старший брат и в Кавино славился охотничьей стойкой на любую юбку, а у там, без присмотра… Слухи были очень похожи на правду.
– Витька – отделочник, мастер. Плитка, сантехника, чего он там ещё… А я кем работать буду? В сбербанк какой точно не возьмут. Ни гражданства, ни опыта, ни связей. Да и Родина – она здесь.
– Это да… Спи, спи, мой хороший. Дай Бог, завтра будет лучше, чем сегодня. В полицию только не попадай, ладно?
Она уже спала, а вот Дмитрий – никак. И устал с этим похоронным переходом через весь город, и выпил по своим меркам достаточно, и Маринка умотала в постели, а сон не шёл.
Осторожно ткнул пальцем в телефон: два часа ночи. Пора бы, завтра рабочий день, тем более, пятница. Все вопросы, которые за выходные можно подумать сгорят синим пламенем, порешать нужно.
Ладно… Он осторожно снял со своего плеча Маринину руку, жена пошевелилась, но продолжала ровно дышать. Встал с постели и, прикрыв за собой дверь в спальню, побрёл в большую комнату. До гордого звания гостиной она не доросла, но большая, да. По сравнению с остальными. По пути заглянул на кухню, выцепил из холодильника пакет сока и налил в стакан. Бесшумно, на цыпочках, прошёл к дивану и включил телевизор. Звук почти на нуле, жена его в основном включает для фона, не слушать же всё это изобилие песмарийской речи. Каналов на русском было три, да и то по одному только кино нон-стоп.
А ему вот сейчас, со всеми этими разговорами и событиями, захотелось посмотреть новости. Что там, чёрт их побери, происходит в этом самом Хориве.
Лучше бы не включал…
Кавино и похоронам историка был посвящен крохотный сюжет в самом конце программы, да и то поданный под соусом раскачивания обстановки и почти что открытого мятежа. На экране мелькнули какие-то озлобленные пьяные рожи, красные знамёна социалистов и почему-то памятник Ленину с шеей, обмотанной флагом Песмарицы, да и то не местный, а транайский. После просмотра всей этой вакханалии хотелось встать и идти на это бычьё, в тяжелый для страны момент устроившее бунт и беспредел.
Но это так, на закуску.
Главной новостью был, конечно же, расстрел демонстрации студентов Хоривского университета. Сперва милые девушки и не менее светлые юноши в телевизоре шли парадным строем, с цветами и венками в руках, чтобы отдать дань уважения предательски убитому президенту Буровичу на свежую могилу в центре Хорива, недалеко от Ипатьевского спуска. Юность – она всегда прекрасна, в любой стране. Однако о памяти остальным погибшим почему-то не было сказано ни слова, но это ладно: в Песмарице всегда выше ценились жизни чиновников, будто их значение для страны немыслимо выше, чем скромное существование врача или учителя.
