Хорошо, насколько это возможно, ответила она.
А как ты, солнышко?
Как ты думаешь? – сказала я.
Горим мы обе огнем, огрызнулась она, переводя жгучий взгляд на тополя. Те, что росли по всему периметру острова, отгораживая нас от свободы.
Затем она подалась вперед, бросив травинку на землю, и глаз ее заговорщицки блеснул.
Я тут вчера вечером подслушала, что говорят о твоем диагнозе санитарки. Какая у нас София уникум. Как София от всех отличается.
Я всегда знала, что я особенная, сказала я.
Ты ничего не пишешь в айдай, который они тебе дали, продолжила Мариска, прищурившись.
Не люблю возиться с дневниками, согласилась я.
Почему это? Резкий вопрос сопровождался небрежным пожатием плеч. Но в глазах мерцало любопытство.
Мне не нужно, сказала я.
Не хочешь сохранить свое прошлое? Факты, которые пригодятся в будущем? Мариска насмешливо подняла брови и провела пальцами по стриженым волосам. Все люди ведут дневники, солнышко. Что за жизнь без фактов? Всем нужно немного прошлого.
Я дотронулась до своей головы.
Факты здесь, сказала я. Все. Я помню, что со мной происходило, даже после двадцати трех лет.
Она вздернула голову и посмотрела на меня с интересом. Переваривая мои слова. Может, даже относясь к ним серьезно. Большинство обитателей Сент-Огастина старались ко всему относиться серьезно. Кроме всего прочего, каждой из нас приходилось жить с бедами других. С паранойей. Шизофренией. Галлюцинациями. Навязчивыми идеями. Припадками. Нам приходилось страдать вместе. Выручать некому. Раз уж нас собрали на этом гнусном острове.
Хорошо, когда можешь держать все в голове, сказала Мариска. Непроницаемое лицо. Не знаю, был ли в ее словах сарказм. Надеюсь, ты не проговорилась санитаркам об этой своей суперспособности, солнышко?
Я хмыкнула.
С какой такой радости? – сказала я.
Это хорошо, сказала она. А то трое здешних обитательниц как-то похвалились своей полной памятью – лежат теперь на том краю острова в шести футах под землей. Очень неприятный для них факт.
Прищурившись, я посмотрела туда, куда она показывала, мимо качавшихся на ветру корявых тополей.
Что с ними случилось? – спросила я.
Она пожала плечами.
Никто не знает. А может, никто просто не хочет знать. Мой дневник говорит, что начальство замяло дело и позаботилось о том, чтобы никто ничего не спрашивал. Так что пиши-ка ты в свой дневник, солнышко. Каждый вечер. Как все остальные. Как нормальный человек. Как я.
Пустая трата времени, хмыкнула я.
Не пустая, сказала она. Совсем не пустая. Санитарки тоже читают наши дневники.
Это, блин, шутка такая? – спросила я.
Мариска закатила глаза. Потом с сожалением на меня посмотрела. Как будто впервые в жизни видела такую дуру.
У санитарок есть отпечатки наших пальцев, объяснила она. Они читают наши дневники, чтобы распознать симптомы ненормальности. Или обнадеживающие признаки нормальности. Хотя разница между нормой и болезнью, как мы с тобой знаем, очень слабая. Если ты хочешь выйти на свободу, попробуй хотя бы притвориться нормальной. Веди дневник, солнышко. Чем раньше ты начнешь это делать, тем скорее тебя здесь не будет. Изоляция кончится. Тебе ведь хочется свободы, правда? Она усмехнулась, в глубине ее горла что-то хрипло булькнуло. Если слишком долго сидеть под замком в чистилище, то выбраться из него можно лишь двумя способами – в гробу или в лодке. У тебя еще есть шанс на обратный билет. Если ты правильно разыграешь дневниковую карту.
