Он был не виноват, что не знал мой характер. Я объяснила, что должна это выбросить. Без вариантов.
– Я присмотрю за ним, – ответил он. – Буду рад.
– Нет. Я должна от него избавиться.
Он сложил руки на груди и восхищался пропеллером, будто это была статуя Девы Марии. Я повторила, что мне жаль. Но так обстояли дела.
– А что думает мистер Бобс?
Я спросила его, где свалка.
– Кто-нибудь его подберет, – заметил он.
Я поняла, к чему он клонит. Нашла ножовку в большом зеленом ящике. Положила ее в кузов:
– Вы скажете, где свалка?
– Вы ведь не собираетесь его резать?
Теперь он улыбался, едва-едва. Его нос был чуть широковат, но в идеальной пропорции к челюсти. Его голова склонилась набок, он наконец начал понимать, кто я.
– Как вы снимете его с крыши?
– Я справлюсь.
Он явно думал, что я не смогу, поэтому залез на пассажирское сиденье. Не знаю, почему я ему поверила. Просто поверила. Я выехала со двора и остановилась на улице:
– Налево или направо?
– Налево.
Повернула в направлении католической школы, потом направо на Гисборн-роуд, где оставила шинный след. Он хорошо это принял.
– Мистеру Бобсу не нужна машина?
Наш сосед ничего про нас не знал, поэтому я сказала ему, как Коротышка с двенадцати лет продавал машины Генри Форда. Как он был лучшим сельским продавцом в штате. Именно он уговорил «Форд Мотор Ко» предложить весьма надежный дифференциал, который помогал фермеру одолевать грязную горку. Коротышка приехал в Марш, уверенный, что «Форд» назначит его дилером. Я не волновалась. Если этого не случится, «Форд» был не единственным камешком на пляже.
Сосед направил меня к краю овала Дарли, и я съехала на гравий, переключила передачу и выжала газ, чтобы посмотреть, что он скажет. Вскоре мы уже поднимались по голому холму с пыльной вырубкой. Открывался великолепный вид от коричневой травы на роскошные огороды и извилистые берега реки Лердердерг.
В самом центре находилась обнесенная забором яма, приют для ворон, мясных мух и двух мужчин.
– Приехали, – сказал он.
Когда миссис Бобс нашла меня, заглянув в окно моей спальни, на ней был комбинезон, который невероятно ей шел. Еще я заметил белую фуфайку, в какие одевают малышей, обвязанную кружевом вокруг горловины.
Кто бы захотел стать мужчиной, запертым в своей коже, вместо компании – молитва да грязные мысли? Это и есть божий план, чтобы хорошие мужчины покупали срамные фотографии на верхних этажах модных магазинов по Литтл-Бурк-стрит?
Она ждала у задней двери и объяснила, чего хотела от меня. Поразительно, как комбинезон подчеркивает тело, хотя намерение как раз обратное. Я никогда не был любителем флирта или адюльтера. Сказал, что должен идти на работу. Она даже не услышала мою ложь. Она хотела, чтобы я уничтожил прекрасный пропеллер, который хороший человек сохранил бы как память. Он должен стоять в витрине Мельбурнского музея. Я мог бы сам написать табличку: Пропеллер «Уэстленд Уоллес». В 1933 году это был первый самолет, пролетевший над Эверестом в составе экспедиции Хьюстона. Это великолепно – разрезать воздух так высоко над миром.
Я был прав, но я бы сделал все, о чем бы она меня ни попросила: сжег бы лопасти «Эола» Адера[13], к которым маньяк Адер присобачил перья.
Я забрался в ее машину, как она предложила. Знакомый запах мыла «Пирс»[14]. А потом, боже правый, она опустила свою ножку – пятого или даже четвертого размера, и гравий градом полетел в забор. Я вывесил ребенка из окна класса. Не зная этого, она мне улыбнулась.
