Сидя в такси рядом с матерью, Ширли чувствовала, что с одного глаза сваливаются накладные ресницы, но поправить их не было сил. Если бы не потекший от слез макияж, выглядела она на миллион долларов – в черном вечернем платье с блестками, на каблуках, с искусственным загаром и таким количеством лака на волосах, что им можно было бы потопить корабль. К плечу все еще был приколот номер участницы конкурса красоты.
И мать, и дочь хранили натянутое молчание. Первой нарушить его решилась Одри.
– Я вовсе не имела в виду, что ты проститутка! – прошептала она, надеясь, что таксист не услышит. – Я просто хотела узнать, откуда у тебя деньги на это платье.
Ширли уставилась в окно, стараясь не расплакаться снова.
В течение всего конкурса она не могла сосредоточиться, хотя была гораздо красивее остальных девушек и легко победила бы. Одри невероятно гордилась дочерью и ни секунды не сомневалась, что приз у них в кармане. Но когда Ширли сняла пальто и предстала перед матерью в шикарном новом наряде, та отпустила замечание в том духе, что только проститутки могут позволить себе подобные обновки. И с этого момента все пошло не так. Одри попыталась исправить ситуацию и крепко обняла Ширли перед выходом на сцену: «Порви их всех, доченька. Ты красавица, с тобой никто не сравнится». После чего ляпнула вторую глупость за вечер: «Мы с Терри будем в первом ряду, в центре». Она хотела сказать «с Грегом». Одри кляла себя на чем свет стоит, видя, как задрожали у дочери губы, но даже не успела извиниться, потому что ведущий вызвал Ширли на сцену.
Когда дочь вышла в свет прожекторов, мысли ее были так далеко, что на вопрос о хобби Ширли сумела пробормотать только что-то несвязное насчет овощей и книг.
Вину за фиаско Одри целиком и полностью взяла на себя. Ширли не переубеждала мать, – по правде говоря, голова ее была забита совсем другим. После того как Одри вышла, а такси повезло Ширли к вокзалу Ливерпуль-стрит, ей вспомнились события недельной давности.
Она проторчала в женском туалете в Риджентс-парке не меньше получаса, когда наконец туда деловито вошла Долли и принялась поправлять перед зеркалом макияж.
– Вам удалось улизнуть? – спросила Ширли, имея в виду постоянный полицейский эскорт Долли.
– Нет, – ответила Долли, накладывая свежий слой помады на растянутые губы. – Констебль Эндрюс снаружи, присматривает за Вулфом.
Закончив с макияжем, Долли достала из сумки увесистый конверт и протянула Ширли, которая все еще сомневалась, не розыгрыш ли все это.
– Тут с лихвой хватит на несколько взносов по ипотеке. Ты будешь получать столько же каждый месяц. Встречаемся снова в следующий вторник, сразу после «Мисс Паддингтон». Все подробности в конверте.
– Долли, я… – залепетала Ширли. – Я не знаю, смогу ли… Ведь надо будет стрелять, да?
– Не переживай. Давай договоримся так: если ты не придешь во вторник, это будет означать, что ты не в деле. Хорошо?
Ширли сжала пальцами конверт. Там прощупывалась пачка купюр.
– Просто вернешь мне деньги, вот и все. – Долли понимающе улыбнулась, после чего без лишних слов ушла.
Когда Ширли наконец посмела выглянуть из туалета, то заметила вдалеке мужчину, – судя по всему, он возвращался к своему автомобилю. Перед тем как сесть в машину, незнакомец оглянулся на Долли, удаляющуюся в противоположном направлении с Вулфом под мышкой. «У этой женщины стальные нервы, – восхитилась про себя Ширли. – И вряд ли в отчете полицейского будет этот эпизод с туалетом».
