Вдруг вспомнилось - страница 13

Лет пять назад стоял я в очереди на нашей почте. Подошла какая-то женщина, явно не из коренных канадок, и спросила служащего, где и как можно отправить телеграмму. Тот удивился, пожал плечами и признался, что понятия не имеет. Телеграф умер, но дело его живет и побеждает.

Сегодня мы кодируем символы с помощью нулей и единиц. А ведь это – в точности то же самое. Наши нули и единицы – условны. Нету в вашем компьютере никаких кругляшков и палочек. Никто их туда не пишет. И точек с черточками нет. А есть, например, микроскопические кусочки магнитного материала. Каждый кусочек намагничен в одном из двух возможных направлений. Программистам и электронщикам просто удобно иногда записывать содержимое памяти компьютера в виде чисел. Как писал родоначальник советской школы программирования Андрей Петрович Ершов, «программист должен обладать способностью первоклассного математика к абстракции и логическому мышлению в сочетании с эдисоновским талантом сооружать все что угодно из нуля и единицы».

И ведь верно! Как передать эмоции, оттенки чувств, видения, ароматы и дурман воспоминаний – хоть в компьютере, хоть на бумаге? А вот смысл любых сообщений прекрасно представляется с помощью тех же нулей и единиц. В середине позапрошлого века английский философ и математик Джордж Буль применил «точки-тире» к логике. Процесс рассуждений стало можно свести к манипуляциям с теми же нулями и единицами.

Но об этом – в другой раз.

Песни шли парами. Поодиночке они не существовали. «Летят белокрылые чайки» – а что на другой стороне? Законный вопрос. И я вам скажу, что на другой стороне. Нудная и неинтересная песня «Мы с тобою не дружили»! «Мы с тобою не дружили, не встречались по весне, но глаза твои большие не дают покоя мне». Как можно эти глупости помещать на той же пластинке, что и «Летят белокрылые чайки с приветом родимой земли. И ночью, и днем в просторе морском стальные плывут корабли»?

Ну да, это для вас сейчас обе песни одинаково глупы. Вторая, возможно, даже глупее первой. А вот для меня, пятилетнего…

«Дождик» и «Вьется вдаль тропа лесная». А почему эти две забыты, кстати? Хорошие ведь песни!

Вы представляете граммофон в виде ящичка с большим раструбом? Торчит волнистая труба, и никуда ее не денешь. Это вам внушил наш кинематограф. Раз граммофон – значит, труба. Уже с двадцатых годов прошлого века в Англии появились портативные граммофоны. Их, как водится, вначале выпустили только для армии. Скоро они распространились повсеместно. Ведь удобно-то как: небольшой чемоданчик, набор пластинок весом всего в несколько килограммов – и слушай музыку где хочешь. Первой стала поставлять граммофоны в СССР французская фирма Патэ. Новинку так и назвали: патефон.

«Завели патефон, льется вальс „Осенний сон“…» заводили не только сам патефон (надо было вставить и покрутить изящную рукоятку). Заводили пластинки, заводили песни и арии, заводили просто музыку, и никто не замечал в том несуразности речи.

Хорош он был, этот чемоданчик. Еще не пластиковый, еще фанерный и коленкором покрытый. А на боку его – треугольный выдвижной ящичек со стальными иголками. Прослушал пару пластинок – выкидывай иглу и вставляй новую. Иногда – от плохой ли иглы или еще от чего – на звуковой дорожке образовывалось малюсенькое углубление. Дойдя до него, патефон, выражаясь современным языком, «входил в бесконечный цикл». В этот момент надо было слегка толкнуть звукосниматель. Так случилось с моей любимой песенкой «Любитель рыболов». Она заканчивалась двустишием «Как песня начинается, вся рыба расплывается». А получалось: «Как песня начи- начи- начи- начи- крпр- расплывается – тра-ля!» Это явление называлось «заело». Была и песенка с таким названием. Ее исполняли знаменитые куплетисты Шуров и Рыкунин. На одной стороне – «Заело», на другой – «Манечка».