– Вебсик, здравствуй! – негромко сказал я.
Море «улыбнулось» мне тысячами бликов. На берегу я увидел два плетеных кресла, а одном из них уже кто-то сидел. Подойдя ближе, я узнал Ростислава Петровича. Был ли это он на самом деле, я не знал. Накануне говорили, что наш отставной генерал с усердием занят оборудованием своего домика в Соловье, но, раз Вебсик его тут показывает, значит, так надо. Я поздоровался и сел в свободное кресло. Некоторое время мы молчали, разглядывая друг друга, потом Ростислав Петрович заговорил:
– Ты удивлен, что я тут?
Я кивнул.
– Я на лечении. Вебсик предложил восстановить руку. Видишь, почти удалось, – он показал мне руку, которую я последний раз видел искалеченной и замененной биопротезом.
– Я хотел спасти Эмму, – пояснил он. Я понял, что речь идет о «лунной бабушке», и он ради нее сунулся в Марсианскую Автономию.
– Спасли? – спросил я.
Ростислав Петрович покачал головой. Нет, не удалось.
– Мы опоздали на полчаса, – сказал он. – Фанатики обрушили на себя перекрытия. При разборке завалов я потерял руку. Уцелели там очень немногие. Они вышли из самоизоляции. Автономии больше не существует. Эммы Дэви – тоже…
Забегая вперед, скажу, что только много-много лет спустя я случайно узнал, какую важную роль в прекращении самоизоляции Марсианской Автономии он сыграл. Разборка завалов – это всего лишь маленький эпизод. Видимо, по каким-то соображениям, он не мог рассказать все.
– А ты какими судьбами? – спросил меня Ростислав Петрович.
– Хочу к башням пролезть, посмотреть, откуда Пуся и Джека обручи таскают. Если получится, то понять, как они там возникают. Пришел, вот, с Вебсиком обсудить, – ответил я.
Ростислав Петрович молчал и пытливо смотрел на меня.
– Вчера мы застали, как на обруче из шарика муляж возникает, – продолжил я. – А Вебсик нам на мансарде показал карту расположения кристаллов…
– Не кристаллов, – вставил Ростислав Петрович. – Сгустков биомассы. Кристаллы она создает из земных материалов.
– А не наоборот? – спросил я. – Мы имеем дело с каким-то биокристаллическим феноменом, пока сложно сказать, какое начало в нем первично – биологическое или кристаллическое. Мы пока точно знаем, что оно способно создавать копии-муляжи, возможно, что способно изменять течение времени, если только эта особенность не является побочным эффектом той антенны-гексагона, которую мы тут видим.
– Кто тебе сказал про антенну? – поинтересовался Ростислав Петрович.
– Мих. Михаил Михайлович Кашин. Тот, который сейчас на Луне собирается исследовать ханнерит. Он же высказал предположение, что ханнерит может спровоцировать активность антенны, а направлена она в иную Вселенную, откуда эти кристаллы и биомасса, – сообщил я. – И никому не известно, что, кому и зачем она может туда передать.
– Приезжай ко мне в Соловей, и мы поговорим, – ответил на это Ростислав Петрович и исчез вместе с креслом.
Некоторое время я оторопело смотрел на пустое место рядом, потом в голове раздался мягкий голос Вебсика:
– Ты не ожидал, Юрий?
– Я просто не могу привыкнуть к натуральности создаваемых тобой образов, – пробормотал я, всматриваясь в морскую даль. По ней пробежала световая волна. Словно легкая улыбка, подумал я.
– Вебсик, а как ты получил карту, которую вчера нам показал? – спросил я. – И почему мы ее раньше не видели?
– Ее не было, – лаконично ответил Вебсик. – Карту в основном создали вы сами своими измерениями, я только связал информацию и нашел дополнения. Есть данные сплошного поверхностного зондирования Земли. Я запросил и провел сравнительный анализ характеристик до эксперимента в Церне, который мне открыл дорогу к вашему миру, и после него. На карте показал места, где есть локальная активность.
