Они выехали из замка. По дороге вниз по склону Рагна опытным взглядом осмотрела корабли в гавани. Она выросла в порту, а потому сызмальства научилась различать лодки и прочие суда. Сегодня преобладали рыбацкие лодки и прибрежные суда, но в доке она заметила английский купеческий корабль – видимо, тот, на котором собирался уплыть Олдред; а поблизости виднелись мгновенно узнаваемые с любого расстояния хищные очертания боевых ладей викингов.
Повернули на юг и спустя несколько минут оставили за спиной дома небольшого городка. Ровную местность обдувал стойкий морской бриз. Знакомая дорога вела мимо коровьих пастбищ и яблоневых садов.
– Теперь, когда ты узнал нашу страну, брат Олдред, что ты можешь о ней сказать? – спросила Рагна.
– Я заметил, что у знатных людей здесь, кажется, принято иметь одну жену, без признанных наложниц. В Англии же допускается сожительство и даже многоженство, что бы ни говорила церковь.
– Таким мало кто хвастается, – возразила Рагна. – Здешняя знать отнюдь не святая.
– Не сомневаюсь в этом, но тут, по крайней мере, люди осознают, что грешно, а что нет. Еще я нигде в Нормандии не видел рабов.
– В Руане есть невольничий рынок, но все покупатели там – чужестранцы. У нас рабства почти не осталось. Наше духовенство осуждает рабовладение, в основном потому, что многих рабов принуждают к блудодейству и мужеложству.
Отец Луи негромко хмыкнул. Наверное, он не привык к тому, что молодые женщины рассуждают о блуде и мужеложстве. Рагна укорила себя – она допустила очередную ошибку.
Олдред же ничуть не удивился и продолжил свой рассказ.
– С другой стороны, ваши крестьяне – это сервы, им нужно разрешение господина на вступление в брак, на перемену занятия или на то, чтобы переселиться в соседнюю деревню. А в Англии все крестьяне свободны.
Рагна задумалась над его словами. До сих пор она как-то упускала из виду, что норманнские порядки приняты не повсеместно.
Доехали до поселения Лешен. Рагне бросилось в глаза, что трава на лугах стоит высоко. Значит, крестьяне через неделю или две ее скосят и станут собирать сено на прокорм скоту по зиме.
Мужчины и женщины, трудившиеся в полях, бросали свои дела и махали руками дочери графа.
– Дебора! – кричали они. – Дебора!
Рагна помахала в ответ.
– Я верно расслышал, госпожа? – уточнил Луи. – Они зовут тебя Деборой?
– Да, такое у меня прозвище.
– Откуда оно взялось?
Рагна усмехнулась.
– Потерпи немного, ты все узнаешь.
Копыта семи лошадей стучали довольно громко, и люди выглядывали из домов. Рагна увидела знакомую женщину и натянула поводья.
– Эллен, правильно? Жена пекаря?
– Она самая, госпожа. Да благословят тебя небеса крепким здоровьем и счастьем.
– Как твой маленький сын, который упал с дерева?
– Он умер, госпожа.
– Соболезную.
– Люди говорят, что мне ни к чему горевать, ведь у меня еще трое сыновей.
– Глупцы, кто бы они ни были! – воскликнула Рагна. – Потерять ребенка – нет для матери горя страшнее, и не имеет значения, сколько еще у нее детей.
Слезы катились по покрасневшим от ветра щекам Эллен. Женщина протянула руку. Рагна нежно сжала ее пальцы, а Эллен поцеловала руку девушки.
– Ты понимаешь меня, госпожа.
– Разве что немного, – отозвалась Рагна. – До свидания, Эллен.
Поехали дальше.
– Бедняжка, – проговорил со вздохом Олдред.
– Отдаю тебе должное, госпожа, – сказал отец Луи. – Эта женщина будет благословлять тебя до конца своих дней.
