Вечная Битва: Конец Эпохи. Книга 2 - страница 24



– Я отлучусь по нужде, – предупредил товарищей Ксандор незадолго до дверей Зала Правосудия.

– Ну еще бы, – вечно недовольным и саркастическим голосом проверещал Грин.

Ксандор почесал поясницу и свернул в короткий коридор с уборными. Пол тут заменяла ломкая хрустящая трава с синими капельками на стеблях, воин не придал этому факту значения, хотя мысль об опасности заразиться какой-нибудь дрянью мелькнула в голове. В мужском туалете явно что-то взорвалось, по стене раскинулась черная клякса, зеркала разбились, усеяв раковины под ними серебряной крупой, писсуары валялись на полу, утопая в странного вида жиже. Ровно гранича с этой жижей, блестела лужа крови. При одном виде уборной, воин застопорился, в рот из глотки выплеснулась жгучая слюна с желудочным соком. Пришлось повернуть к женскому туалету, но за дверью, изъеденной коричнево-желтым грибком, пузырилось нечто зелено-бурое и смердящее, как извалянные в навозе трупы. Ксандор, быть может, не постеснялся опорожниться в подходящем углу, да только коридорчик был открытым, а солдаты бродили туда-сюда без конкретных целей и указаний. Все-таки негоже генералу таким хулиганством заниматься. Послав все куда подальше, он вернулся в мужскую комнату. На выбор представлялись две кабинки, на вид невредимые (об остальных двух лучше было даже не помышлять), и Ксандор ввалился в первую. Ботинки хлюпнули кровавой слизью, воин с грустью и отвращением уставился на половину туловища дворцового служащего. Обрубок торчал из унитаза, нижняя часть тела жестоко отгрызли, лицо закостенело в гримасе ужаса, отовсюду веяло темной силой. Преисподняя также «выходила из берегов», проникая в реальность смертных. Слепо шаря по коржавелой дверце, он вышел из кабинки спиной. Зато в соседнем отсеке кроме лиан, оплетших унитаз, ничего подозрительного или скорее отвратительного не было.

По пути к Залу Ксандор ужасался, насколько сильно все же повлияло соединение на планеты. Ведь до отбытия с Валара таких искажений не возникало, а дальше его кидало по местам, где до последнего момента не случится ничего невероятного. В Междумирье так и вовсе сложно разобрать, что образовалось после выброса, а что испокон веков было. Ноги воина подкашивались против воли, кончики пальцев дрожали, голова гудела. Когда Армагеддон затеял темный ритуал Большого взрыва, он испытывал страх, сильный, хотя во многом подхлестываемый магией Духа. Тогда он впервые столкнулся с «настоящей» Вечной Битвой, тогда он видел в себе героя, сокрушающего зло. Армагеддон проучил его и не его одного. Затем был Эльтвиллан. Запертый в стенах замка перед лицом великой армии Зверя и Владык, перед топчущим горы Фатумом он испытал самый большой страх, на который, казалось, вообще способен человек. Не было выхода, обреченность душила его. Он помнил тот страх, помнил, как билось и трепетало сердце Эландры, прижавшейся к его груди. Но они спаслись. И вот теперь наступил апофеоз, Разрушитель сделал так, чтобы надежда не спряталась под крыльями драконов, не затаилась на остриях заточенных мечей и копий, не сложила крылья в сердцах героев, ожидая тот последний миг, когда эти крылья расправятся. Нет, Владыка Хаос убил надежду. Ксандор понимал, сколь глупы и потешны попытки сопротивляться, слышал в мозгу низкий смешок Разрушителя…

Массивные, сделанные под старину ворота (открываемые, впрочем, при помощи механизмов) Зала Правосудия – обиталища светлых сил, средоточия Света, безопасного убежища от всякого зла, – валялись на полу. Одна створка обрушилась вовнутрь, другая перекрыла коридор. Ксандор прошел по хрустящим стеклам к круглому столу в центре комнаты. Зал выглядел так же, как и в страшную Неделю Конца, когда Бэрон Ааззен в гневе обрушился на Нигаэля Триона в его сокровенном святилище. Ксандор думал, таких разрушений Зал не увидит больше, но Эпоха хаоса оказалась беспощаднее миллиона злых духов. Стена-окно, как заранее подозревал воин, вся рассыпалась осколками, вонзающими в подошвы острые «коготки». Грин тускло посмотрел на него, легкая улыбочка появилась в углу его рта, словно говоря: «что, убедился?». Да, Ксандор убедился, только до сих пор не верил, будто самоубийственный удар горстки сорвиголов по Бел Дар-руму мог что-то изменить. Пройдя через замершую в молчании комнату, он поцеловал Эландру в щеку и сел на оставленный для него стул. За окном горел величественный Тигилон, небесный город тяжко пострадал и от нападения слуг Владыки и от всплесков. На небе смешались грозные тучи, стружка облаков, лучи нескольких солнц, светящих из каких-то чуждых им миров. От их света становилось холодно, ведь они грели неведомых существ там, где нога человека не оставляла следа.