Медленно толпа перешла в родовой замок Арлеев. Широкие залы не смогли вместить в себя всех желающих, даже часть аристократии осталась за воротами и устало разбрелась по домам, но все же внутри собралось полторы сотни самых богатых людей Аннуна. Здесь были бароны с запада, мечтающие отдать своих дочерей за молодого принца. Были герцоги с востока, хвастающие своими успехами в военном деле. За столами сидело немало рыцарей, которые не видели друг друга годами. Разговоры не стихали ни на миг. Где-то обсуждалась затяжная война, где-то сетовали на непослушных крестьян, где-то сплетничали.
Гален не обращал внимания на гул, окружающий его. Он спокойно ел жареное мясо, запивая его вином, и смотрел по сторонам, словно кто-то мог напасть на его короля, беззаботно смеющегося неподалеку. Предводитель Красных Плащей всегда сидел рядом с королевской семьей. И если те были летним солнцем, радующим людей своим светом и теплом, то Бирн напоминал тучу, которая грозила вот-вот закрыть это солнце ото всех.
– Где же эти барды и шуты? – вдруг крикнул Фенатор, хлопнув рукой по подлокотнику. – Мне надоели праздные беседы, хочу веселья!
– Совсем недавно я видел одного из них, мой король, – сказал кто-то с другого конца зала. – Своими оленьими рогами он чуть не сбил меня с ног!
– Ба! Оленьи рога! Эка глупость. – Король повернулся к сыну. – Не побалуешь отца музыкой, пока твои руки еще в состоянии держать лютню?
– Наш сын устал, – сказала Ри’Ет, положив свою руку на руку мужа. – Он, конечно, бог, но и богам нужен отдых. Даже богам грома.
– Гром? – По тону Фенатора нельзя было сказать, он возмущается или насмехается. – Единственный гром, что он способен призвать, так это гулкий рык из своего живота, когда переберет с вином! Давай, сынок, не заставляй отца ждать.
– Для тебя, – Виглаф встал, вытер салфеткой губы и поцеловал отца в лоб, – что угодно. Лютню мне!
– Лютню принцу и богу грома! Ха-ха!
Прыщавый парнишка принес Виглафу лютню, а один из рыцарей учтиво отдал ему свой стул. Принц размял пальцы и взял несколько аккордов. Лютня была не его, ее давно не настраивали, и теперь она звучала совсем фальшиво. Виглаф настроил инструмент и снова прислушался. Струны зазвучали звонче и ярче, а главное – совсем чисто.
– Какую бы песню сыграть, а? – спросил принц. В зале тут же принялись наперебой перечислять самые разные названия. «Мертвый фомор», «За два гроша пропил я деву», «Двадцать три мужика», «Поход на юг», «Дровосек и ветер» и еще десятки вариантов. Но Виглаф выхватил только один из них. – «Юродивый оруженосец». Слыхал я эту песню как-то в одном трактире. Пели ее, конечно, бездарно. Ну что ж…
Принц сразу взял высокую ноту, приковывая к себе все внимание. Он пел так, как течет река. Витиевато, быстро, подскакивая на подводных камнях. Иногда он прекращал петь, оставляя в зале только звуки лютни, а следом прекращал играть, и его мощный голос смешивался со слабым эхо резких нот. Когда Виглаф закончил, все разразились аплодисментами и неловкими смешками.
– Тот случай в трактире напомнил мне еще одну песню, – сказал принц. – Кто-то ее знает, но для большинства она станет открытием. «Письмо конюшему».
Это была шуточная песня, но очень сложная и непостоянная. Поэтому Виглаф играл ее, как ветер гоняет осеннюю листву. Он резко переходил от баса к сопрано, а следом к альту. В особенно тихих местах принц брал крещендо, словно внезапно поднявшаяся буря, едва ли не пугая слушателей. И все же каждый человек в зале завороженно следил за историей конюшего, влюбившегося в жену барона.
