– Что ж, – на выдохе сказал Виглаф. Его лоб блестел от пота, а лицо покраснело. – Пожалуй, я спою вам еще одну песню. Последнюю, ибо вино дает о себе знать, да и я давно не практиковался. – Принц удрученно посмотрел на лютню. – «Песнь Сюзанне».
От одного только названия по залу прошли тяжелые вздохи. Каждый, кто хоть раз любил, знает эту песню. Ее не поют просто так, ее посвящают. Только кто-то особенный может услышать личное исполнение этой песни, а на людях ее играют так редко, что большинство просто-напросто не слышало достойного исполнения этой сложной баллады.
Виглаф взял первую ноту. Медленную, тягучую, словно свежая смола. Хриплым голосом он запел первый куплет. Он пел не как река и не как ветер. Это был огонь. Не тот огонь, что жадно пожирает дома или тела поверженных врагов. Не тот, что горит в костре путников, отчаянно ищущих тепла. Этот огонь не посмеет сунуться в печь повара. Ему незачем гореть на факелах и свечах. Нет. Этот огонь живет лишь в сердце. Этот огонь жжет изнутри, заставляя плакать. Он выжигает каждую каплю крови. Из-за этого огня невозможно дышать, он рвет на части тело и ломает кости. Именно так и пел Виглаф. Он выворачивал души наружу и обжигал их.
Когда принц закончил петь, все плакали. Рыцари с красными глазами успокаивали дам, аристократы вытирали лицо салфетками. Плечи короля судорожно дрожали, а королева едва сдерживала рыдания. Даже Гален чуть заметно шмыгал носом, хотя глаза его лишь слегка намокли. Виглаф встал, отдал лютню заплаканному мальчонке и вернулся на свое место.
* * *
Уже за полночь, когда все гости разошлись, к Виглафу в комнату вошла Ри’Ет. Она тихо закрыла за собой дверь и зажгла свечу, хотя внутри горели масляные лампы. Принц читал «Построения и оборона», но тут же отложил книгу.
– Матушка, – сказал он, чуть склонив голову. Королева поцеловала его в щеку.
– Ты должен уже спать. Час совсем поздний, а у тебя за плечами недели тяжелого пути.
– Путь не так тяжел, когда ты идешь домой. Да и дорогу мне скрашивали хороший ужин и армейские байки! Пусть солдаты не знают манер, да и пахнет от них совсем уж дурно, но скучать они не дадут.
– Это верно. Но ты совсем исхудал, а под глазами появились синие круги. Сон – важнее всего, даже для бога.
– Так я и не бог, – Виглаф потянулся и тут же, не выдержав, зевнул. – А впрочем, ты наверняка права. В последнее время я совсем не щажу себя. Но что поделать! Отец приказал мне учиться, и вот, – принц постучал по открытой книге, – я учусь.
– Не говори так, ты тоже бог, как и я. Ведь ты мой сын. Мой бог грома. Какая еще мать может сказать подобное? – Ри’Ет легко улыбнулась, и сердце Виглафа тут же наполнилось верой. Только она так умела. Богиня Аннуна. Богиня надежды и веры. – Но этот разговор подождет до лучших времен. Меня отец прислал, хочет тебя видеть.
– Сейчас? Я думал, он совсем пьян и уже давно спит.
– Ты знаешь Фенатора, он никогда не бывает пьян. Это все напускное, бравада, чтобы о нем не сплетничали, как о слишком трудолюбивом короле. – Ри’Ет выдохнула. – Признаться, мне это не нравится. Он хочет тебя о чем-то попросить, но о чем именно, не знаю. Впервые он таит секреты от меня, и сердце подсказывает, что дело кончится дурно.
– Глупости. Отец никогда не подвергнет меня опасности зазря. – Ри’Ет подняла бровь. – Да, он то и дело посылает меня на фронт, но ведь со мной Красные Плащи и сам Гален Бирн! Джерому придется собрать всех фоморов, чтобы побить этот отряд и добраться до меня.
