– Что же, миссис Хатфилд, больше мне приходить не нужно. Ваш кот выздоравливает и скоро будет совсем таким, как раньше.
Да, в отношении Альфреда я испытывал полную уверенность, но не в отношении Джеффа.
Затем, как повторялось ежегодно, меня совсем поглотила кутерьма весеннего окота со всеми его прелестями. Ни о чем другом думать времени у меня не было. Прошло, наверное, недели три, прежде чем я снова заглянул в кондитерскую лавку купить шоколад для Хелен. Теснота внутри была страшная, и пока я пробирался к прилавку, на меня нахлынули прежние страхи. Я боязливо посмотрел на человека и кота.
Альфред, вновь массивный и полный достоинства, восседал в дальнем конце прилавка как монарх, а Джефф опирался ладонями о прилавок, наклонялся вперед и заглядывал в лицо покупательнице.
– Насколько я вас понял, миссис Херд, вам требуется какой-то сорт мягких конфет. – Звучный бас заполнил лавочку. – Не рахат ли лукум имеете вы в виду?
– Нет, мистер Хатфилд, совсем не то.
Джефф опустил голову на грудь и с предельной сосредоточенностью уставился в сверкающий прилавок. Потом поднял лицо и приблизил его к лицу дамы.
– Возможно, пастила?
– Нет… не то.
– Трюфели? Помадка? Мятный крем?
– Да нет. И непохоже даже.
Джефф выпрямился. Да, задачка оказалась не из легких. Он скрестил руки на груди, уставился в пространство и сделал могучий вдох, который я так хорошо помнил. Тут я понял, что он стал прежним. Широкие плечи расправлены, на полных щеках играет румянец.
Его размышления ни к чему не привели. Он выставил подбородок и откинул голову, ища вдохновения на потолке. Альфред, заметил я, тоже посмотрел на потолок.
Джефф застыл в этой позе, и в лавочке воцарилась напряженная тишина. Затем медленная улыбка озарила благородные черты. Он поднял палец.
– Сударыня, – сказал он, – думается, я понял. Беловатые, сказали вы… а иногда розоватые. Очень мягкие. Могу ли я предложить вам суфле из алтея?
Миссис Херд хлопнула ладонью по прилавку.
– Вот-вот, мистер Хатфилд! Ну забыла название, хоть убейте.
– Ха-ха! Так я и предполагал, – пробасил хозяин лавочки, и его голос органными звуками отразился от потолка.
Джефф засмеялся, дамы засмеялись, и, готов поклясться, засмеялся Альфред.
Прежнее вернулось. Все, находившиеся в лавке, были счастливы – Джефф, Альфред, дамы и, отнюдь не меньше остальных, Джеймс Хэрриот.
Такая разная ветеринарная практика
– Грабитель ты, а не ветеринар!
Миссис Сидлоу, яростно сверкая черными глазками, хлестнула меня этими словами, и я, глядя на черные прямые волосы, обрамляющие худое лицо с острым подбородком, подумал (далеко не в первый раз), что она – ну вылитая ведьма. Вот-вот оседлает метлу и быстренько слетает на Луну и обратно.
– Вся округа только и говорит, что о вас и бессовестных ваших счетах, – продолжала она. – Не знаю, как вам с рук сходит! Это же открытый грабеж. Обираете бедняков-фермеров, а потом нахально заявляетесь на шикарной новой машине.
Машина и послужила толчком. Мой дряхлый драндулет совсем рассыпался на составные части, и я потратился на подержанный «Остин-10». Машина уже отъездила двадцать тысяч миль, но за ней хорошо ухаживали, и озаренный солнцем черный отполированный кузов словно только что сошел с конвейера. Вот миссис Сидлоу и взъярилась.
Фермеры, как правило, отзывались на покупку машины шуткой-другой.
«Видно, гребете наши денежки лопатой», – говорили они с ухмылкой. Но дружеской, без тени ядовитой злобы, которая словно бы отличала семейство Сидлоу.
