– Нет, к чему… чтобы как-то выразить мою благодарность… которая глубже, чем я… чем я могу выразить. И еще, чтобы извиниться перед вами, господа… за мои глупые и непростительные слова при нашей последней встрече…
– Мой дорогой, все это лишнее! – воскликнул Зигфрид. – Мы нисколько…
Моттрам поднял ладонь.
– Разрешите мне сказать… Я крайне сожалею и стыжусь… Не понимаю, почему говорю подобные вещи… Со мной это уже бывало… Я, кажется, чересчур нетерпим… Боюсь, что ничего с этим поделать не могу.
Говоря, он все выше задирал подбородок и смотрел на нас сверху вниз.
Возможно, и с этим он ничего поделать не мог. Но такие признания ему дорого стоили, и я ощущал, как возрастает напряжение.
Зигфрид явно почувствовал, что необходима разрядка. Он раскинул руки всеобъемлющим жестом.
– Моттрам, Моттрам, дорогой мой. О чем вы? Маленькое недоразумение, уже забытое. Больше ни слова, прошу вас. Право же, нас с Джеймсом интересует только, что ваш чудесный конь теперь совсем здоров.
Моттрам чуть-чуть расслабился.
– Знаете что, – произнес Зигфрид негромко, – я бы сам хотел иметь такую лошадь. Искренне вам завидую.
И я заметил, как между этими любителями лошадей сразу возникла симпатия.
Моттрам кивнул.
– Ну, я рад, очень рад, – пробормотал он. – И кстати, я привез вам кое-что от Ламздена. Он тоже чрезвычайно вам благодарен. – И Моттрам протянул Зигфриду небольшой сверток.
Мой партнер быстро сдернул бумагу и испустил одобрительный вопль.
– Бутылка выдержанного виски! Молодец Гарри! Нынче наш счастливый день. И по-моему, надо отпраздновать выздоровление Спичечного Коробка – ну и все остальное. Ингредиенты налицо. – Зигфрид достал из ящика бутылку шампанского. – Что скажете, Моттрам, старина? У нас есть немножко свободного времени до обеда.
– Вы очень любезны, Фарнон. С удовольствием.
– Отлично, отлично! Так садитесь же и располагайтесь поудобнее. Джеймс, принесите бокалы.
Через две-три минуты хлопнула пробка шампанского, и мы расселись вокруг стола. Зигфрид поднял бокал и одобрительно посмотрел на его искристое содержимое.
– За здоровье Спичечного Коробка! И пусть живот у него больше никогда не болит!
Мы выпили, и Моттрам откашлялся.
– Мне бы хотелось сказать еще одно: я очень сожалею, что мы прежде не узнали друг друга поближе. Не отобедаете ли вы оба у меня в следующую пятницу?
Веселый вечер с миссис Федерстон
Поднимая на стол роковую собачку миссис Федерстон, я неизменно преисполнялся самыми дурными предчувствиями, но на этот раз я ощущал только легкость и полнейшую уверенность в себе. В бредовом состоянии я всегда такой.
Бредовое же состояние было одним из бесчисленных проявлений бруцеллеза. Эта инфекционная болезнь, вызывающая аборты у скота, сгубила тысячи трудолюбивых фермеров моего поколения и постоянно угрожала ветеринарам, которым приходилось принимать отелы, завершавшиеся выкидышами, и удалять послед.
Слава богу, систематическая борьба с бруцеллезом теперь почти покончила с этой болезнью, но в пятидесятых годах о подобном никто не мечтал, и я, как и все мои современники, почти ежедневно буквально купался в этой гнусной инфекции.
Помню, как я стоял в коровниках обнаженный по пояс (отельные халаты тогда были редкостью, а о длинных пластиковых защитных перчатках никто и не слыхивал), часами орудуя рукой внутри зараженных коров, и с горечью рассматривал кожистую плаценту со светлыми некротизированными участками, напоминавшими мне, что я соприкасаюсь с миллионами патогенных бактерий. И когда я ополаскивал руки в дезинфицирующей жидкости, вокруг еще долго стоял характерный кислый запах.
