Вечное ожидание папы, старый Чоно - страница 9

– Ой, аке8 я вам помогу! Идёмте ко мне в машину!

Токтобек смотрел на него теперь уже с непонимающими глазами и пытался сказать, но что-то бормотал невнятно. Подозрительный молодой человек внимательно слушал, кивал ему в ответ и повёл его ещё на несколько шагов вперёд. Из стоявшего рядом тёмного авто вышел другой азиат спортивного телосложения с накинутым капюшоном на голову. Взгляд Токтобека стал блуждающим, он что-то пытался говорить, те ему улыбались и кивали. Вдвоём они посадили его на заднее сидение, он и не сопротивлялся. Тёмное авто тронулось с места.

***

Женская рука ножницами отрезала «Папу» от «Мамы» и «Дочки» на рисунке Алтынай, с выделенными жирными буквами «Папа». Затем эта же рука жёстко помяла отрезанный кусочек и бросила в урну. Айжан прикрыла дочку, поцеловала в лоб и ушла. Спящая Алтынай тревожно забредила во сне: её папу, Токтобека уносила взбесившаяся дикая лошадь с лохматой гривой в какой-то холодный лес с высокими деревьями. А папа пытался остановить лошадь, но у него не получалось. Она собралась бежать за ними и не может, что-то не отпускало её, она запуталась ногами в липкой и вонючей болотистой жиже.

***

Старая женщина с цветным платком на голове, сидит у самовара за скромно накрытым низким столиком. Она протягивает пиалу чая совсем седому, пожилому деду и неожиданно роняет её из рук. Пиала со звоном бьётся об стол, не ломается, просто отскакивает и падает на пол. Брызги чая летят в сторону. Старик, в Белом калпаке9 из войлока на затылке, чертами лица напоминавший Токтобека, вздрогнул, отдёрнул руку и спросил:

– Что с тобой?

– Ой, что-то плохо стало мне!

– Может, скорую вызвать?

– Не надо вызвать, давай налью тебе чаю погорячее в другую пиалу – ответила старуха, и потянулась к стопке пиал с боку от неё.

***

Токтобек со стеклянным взглядом сидел между молодыми мужчинами азиатской внешности. Один из них периодически улыбался ему, а второй с украдкой смотрел по сторонам. Токтобеку казалось, будто он, полураздетый, измазанный вонючей грязью, без седла на чёрном коне понёсся в зловещую пустоту. Его голова свесилась на плечо, глаза постепенно закрылись. Он окончательно обмяк, тёмная машина затерялась среди других тысяч автомобилей.

В сознании Токтобека всё чередовалось мельком, обрывками, беспорядочно. Вокруг нереальные места, освещённые зловещим тёмным светом, с причудливыми фигурами и рельефом, с отвратительными, пугающими растениями. На фоне всего этого он ещё ребёнок, метился из лука в самодельную мишень. Табун шарахался от волка. Горные козлы на скалах убегали от хищника. Быстролетящие облака, закат солнца. Малыш несся по отвесному склону горы со своим луком, готовым к стрельбе. Школьный кабинет времён СССР с пионерами. Его родители ещё совсем не старые, произносили ему благословение с поднятыми вверх ладонями. Слышались обрывки фраз отца, они прощались с ним у военкомата с красной звездой на стене. Провожающая толпа друзей горланила под аккордеон. Его фото с воинской присяги, звучат некоторые слова клятвы и верности Родине. Он в солдатской форме советского солдата, бежал в марш-броске из последних сил. У него автомат за спиной, он жадно пил из армейской фляжки. Он отстреливался из АК-74, во время боя в горах, горит техника, ранены солдаты, наступают моджахеды. Теперь он в дембельской форме и в руках чёрный кейс, модный в те времена. Его обнимали родители и младший брат, так похожий на него. Аккуратно стриженный, одетый в форму курсанта, он сидел в аудитории с другими студентами МВД. Молодому Токтобеку, полковник милиции вручает диплом. Вот его мать одевает белый платок на голову его невесте, а отец целует её в лоб, он нарядный жених, стоит рядом. Узнаваемые места Бишкека. Красивые горные пейзажи. Пляж с отдыхающими на озере Иссык-Куль. Его семья на катамаране, он с женой и с мальчиками трёх и пяти лет. Брызги воды. Ему теперь около 35 лет, он с мальчиками, им уже шесть и восемь лет, на восходе солнца они занимались на спортивной площадке. Где-то в горах бодались дикие козлы. Горный беркут парил под облаками. Почтенного возраста его мать и отец стояли рядом, она говорила ему: «Ой, сынок, первая жена от Бога, не бросай её». А отец строго говорил: «Сынок, нога, не знающая, куда ступить, однажды угодит на фекалии!». Он стоял у своего большого дома с вещами, обернулся и увидел: у ворот его жена красивая Айгерим, к ней прижимались два мальчика, его жена отвела взгляд, он ушёл, не оглянулся. Он брёл по полю, за спиной на небе промелькнуло лезвие недавнего ножа, прозвучал голос Катерины: «позвони мне!». Его дочь, прижимала к груди плюшевого мишку: «Я вас сильно люблю, папа» и где-то вдалеке заглушенный голос второй жены: «Скажи, талак!». Теперь Токтобек медленно ковылял в потрёпанной и старой одежде, с грязной бородой, весь обросший. Лучи солнца сквозь густые ветки светили, прямо в глаза, заставляя их щуриться. И этот же луч отошёл в сторону вместе с прожектором с места съёмочной площадки. Токтобек видел себя на сцене, в тёмно-синем, рваном и заштопанном смокинге, старый чёрный бантик на белой рубашке, спереди. А сзади оказалась прожжённая фуфайка. В руках микрофон, на него направили две камеры, и в ожидании замерла съёмочная группа. Гримёр довёл последние штрихи на его лице. В рацию кто-то гортанным голосом громко выругался о неправильном освещении. Приятный мужской бас, перебивает: «Репетиция закончилась. Минутная готовность. Будет команда «мотор»! В этот момент на него направили прожектор с сильным освещением и ослепили его. Он закрыл глаза и отвернулся, затем попытался осмотреться вокруг себя.