Злые старшины вышли на улицу и под их командованием строй зашагал. Отобедав под недобрые взгляды, мы, в ожидании «кренделей», вернулись в казарму. Но… наказания для нас не последовало. Зато позже из каптёрки раздался такой ор!!! Дверь этого помещения открылась и в коридор выскочили красные как раки, задыхающиеся «мальки» – Киндык и Синюшкин, с которыми Старый и Бурлик провели воспитательную работу. Оказывается, профилактика нужна и младшему командному составу, чтобы настроение в коллективе было здоровым!
Сержант Гаврюшин был чуточку мягче с курсантами, но почему-то невзлюбил Вовку Шигова. Хоть командир отделения и был из подмосковного городка, сибиряки и алтайцы привычно ему приклеили ярлык «заносчивого» москвича, при этом всячески показывая свою «исконно сибирскую» гордость.
Как-то в наряде по летней кухне Вова на спор потащил мешок картошки с овощехранилища на себе. В курсанте было килограмм семьдесят, и в мешке столько же.
– Даже на перекур не остановлюсь, товарищ сержант! – сказал Вовка взваливая тяжелющий мешок на себя.
– Хорошо, спорим! – согласился Серёга, чуть грассируя на «р».
Солдат пёр груз километра полтора, причём дорога от океана к летней кухне поднималась вверх и нести его по выскальзывающим из-под сапог кускам угольного шлака, которым нещадно посыпали дорогу, было тяжело.
Вовка сбросил с себя мешок картошки уже рядом с главным поваром. И хитро подмигивая тому глазом, гордо произнёс:
– Ну, что, закурим, товарищ сержант, а?
– Я не курю, если ты помнишь! – с досадой и какой-то детской обидой в голосе ответил Гаврюшин, проиграв в споре.
Конечно, командиру отделения симпатии к строптивому курсанту этот спор не добавил, зато он узнал, на что физически способен это «щупловатый» на вид невысокий паренёк!
Летняя кухня избавила нас от нарядов и по мытью полов в столовой, но внесла дискомфорт в нашу психику, ибо в блюдах стали появляться трупики белых червячков. То ли они водились в сухой картошке, то ли в рыбных консервах, неизвестно. Но все наши стенания на эту тему главным поваром игнорировались так же, как его, по поводу большого количества картофельных очисток. Он отшучивался, что червяки – это тоже мясо! Столовая, даже полевая, была солдатская, а для проверяющего прапорщика и дежурного офицера подавались «специальные» блюда. Без хлорки в тарелках, с нормально прожаренной (а не отварной) рыбой, с маслянистым некомкованным пюре. И компот был выше всех похвал – насыщенный и сладкий.
Вкусные блюда мы получили только на полевом двухдневном выходе, там питались все с одного котла и о том, чтобы «зажать» продукты или чего-то не доложить, речи не шло!
Это было событие. Конечно, «тревогу» мы уже ждали, и чуть ли не в обмундировании завалились на койки. Сигнал прозвучал рано утром. Все учебные заставы, получив боевое оружие, выстроились в пешие колонны и тронулись в тайгу за территорию части. Где-то там километров за шесть был поставлен палаточный лагерь. Мы топали, и бежали, потом опять пылили ногами дорогу. Было жарко и влажно одновременно. Пот высыхал на наших камуфляжах, превращаясь в белые узоры. Донимала мошкара и многие под форменную кепку засунули носовые платки, чтобы она прикрывала шею от их укусов.
Попутно командиры отделений давали вводные команды. Одна из них, «залечь и окопаться» до сих пор приводит меня в состояние ступора. Сапёрная лопатка пыталась долбить камень как могла, за час от начала команды я не окопался даже и на глубину ладони. В голове всё время крутилась мысль: «А как же наши деды в войну копали ячейки и траншеи? Как им это удавалось, да ещё и в условиях бомбёжки, постоянного обстрела?» Всплывали кадры фильма «Они сражались за Родину». Как?
