– Разыскали… – сказала Дана, всплеснув руками. – Татарчат разыскали! Не спится же им!
Млад, только выглянув в окно, кинулся к двери, на ходу натягивая полушубок.
– Ты куда? Куда собрался? – Дана оторвалась от окна.
– Туда… – Млад пожал плечами.
– С ума сошел? Против пьяной толпы? Посмотри, их там не меньше сотни!
– Да что ты… Это же студенты… Кто-то же должен их остановить? Да сейчас все наставники сбегутся!
– Да? Что-то я ни одного не вижу!
– Спят все, сейчас проснутся, – Млад надел валенки.
– Младик, ты с ума сошел… Не ходи… Ты слышал, что они сегодня вытворяли? Ты просто их не видел сегодня!
Крики становились все громче, мелькали черные тени и рыжий огонь факелов.
– Да это же студенты, это же наши студенты! Они завтра прощения будут просить, они завтра пожалеют о том, что сегодня вытворяли!
– Младик, завтра будет завтра!
– Дана, они сейчас натворят черт знает чего! И завтра, к сожалению, этого будет не исправить! Как ты не понимаешь, для них это игра!
– Игра? Они, похоже, решили сжечь наставничью слободу!
– Вот именно! – Млад открыл дверь. – Закройся покрепче.
– Да они убьют тебя!
Млад не стал больше спорить и захлопнул дверь. Он ни на миг не поверил в то, что студенты захотят его убить. Он думал, стоит ему появиться перед ними – и они остановятся, стоит сказать несколько слов – и все встанет на свои места!
Разрозненная толпа приближалась к терему выпускников, крича и размахивая факелами, Млад бежал им наперерез и немного не успевал оказаться перед крыльцом раньше них.
– Бей татар!
– Смерть за смерть!
– Постоим за землю русскую!
– Смерть татарам!
Конечно, не обошлось без верховода: первым на крыльцо вскочил здоровый парень в долгополой расстегнутой шубе, повернулся к прибывавшей толпе и низким, зычным голосом отдал приказ:
– Обкладывайте терем сеном! Поджарим татарву!
Толпа отозвалась восторженными криками, откуда-то на самом деле появилось сено. А они подготовились… Это не стихийный набег, они слишком слаженно окружали терем. Не только сено – у них и масло было припасено!
Либо это была не та ватага, с которой встретился Пифагорыч, либо тот чего-то не доглядел: в лицах студентов, бежавших рядом, Млад не увидел ничего звериного, напротив, это были одухотворенные лица, лица людей, одержимых высокой идеей, словно у воинов, идущих в бой за правое дело, и от этого Младу стало не по себе еще больше.
В пятнадцать лет он действительно участвовал в походе на крымчан и помнил воодушевление, с которым шел вперед, на копья и сабли врагов. Войско перед боем охватывало небывалое возбуждение, восторг, жажда победы. И страх, и здравый смысл меркли, терялись; глаза слепли, и воины бежали вперед, презирая опасность и смерть. И побеждали. Возможно, князь Борис умел воодушевить войско силой своего слова, соединить сотни людей в единое целое, как это утром сделал Белояр с сорока волхвами. Возможно, князь прибегал для этого к помощи волхвов, но Младу казалось, что волхвы князю для этого не требовались.
А теперь рядом с ним студенты бежали, словно воины на врага: ослепленные, восторженные и непобедимые. И это было гораздо страшней и опасней пьяной ватаги, чувствующей свою безнаказанность.
Млад подбежал к крыльцу, и его никто не отличил от остальных. Он взлетел по ступенькам – верховод отвернулся в сторону, отдавая какие-то распоряжения студентам, – Млад недолго думая развернул его к себе лицом, и довольно грубо, надеясь напугать и отрезвить. Но вместо студента увидел перед собой взрослого человека, своего ровесника. Чужак! Ни в Сычёвке, ни в университете Млад никогда его не видел: чернобородый, кудрявый, незнакомец смотрел на Млада прищуренными маленькими глазами из-под низкого лба, крылья его тонкого, орлиного носа раздувались, и губы презрительно кривились. Вдобавок он оказался крепче Млада и шире в плечах. Чужак перехватил руку, сжимавшую его плечо, а потом попытался отшвырнуть Млада вниз, но не сумел сделать этого одним толчком.
