– Пошла я баню затапливать, а вы тут пока чай пейте.
В такую жару только баню топить, но больно уж нечисть не любит огонь, пар и горячую воду. Кокон кисельный смою, а там и посмотрим. Пока возилась с печкой, кто-то пришел. Со двора доносились разговоры, обрывки фраз, мужской голос. Выхожу, а там отец Николай что-то мамаше вещает, что-то про бесовщину и спасение душ, аж светится весь.
– Батюшка, я вашу паству с истинного пути не сбиваю, так что и вы со своим уставом в чужой монастырь не лезьте, – сердито сказала я.
– Агнета, надо к Богу идти, а не по знахаркам и ведуньям ходить.
– Отче, что-то вы ко мне прибежали сестрицу свою искать, а не к Богу с молитвами обратились, – съязвила я.
– Я молился, и он мне послал тебя.
Вот те здрасьте – он молился, а я так, мимокрокодил. Это не мы с Сашей по степям и полям скакали, а боженька ему помог. Сейчас мне батюшка всю малину испортит, вот только худо будет от этого не мне или ему, а мальчишке.
Пустите переночевать, сами мы не местные
Хотелось чем-нибудь огреть больно отца Николая, а он на меня смотрел таким незамутненным и чистым взором.
– Батюшка Николай, а у вас все дела в приходе закончились? – поинтересовалась я.
– Да, службу отслужил, все, – развел он руками. – Сверху поступило распоряжение сократить количество служб, оставить только на праздники и выходные.
– Батюшку с матушкой вы проведали?
– Нет, они же болеют.
– Нет, вы посмотрите на него, вы божий человек или нет? Где ваше сострадание и помощь ближнему? Может, им нужно чего, лекарства, продукты. Дети их с кем находятся?
– С ними, они же на изоляции. Так они же заразные, как я к ним пойду? – спросил удивленно он.
– Ножками. Телефон вам на что? Позвоните, спросите, что нужно. Отнесите и оставьте на крылечке. Дети-то почему должны страдать? Умрет вся семья голодной смертью, а вы даже за ухом не почешете, – возмутилась я. – Где ваше сострадание и человеколюбие?
– Что-то я и не подумал, что можно так сделать.
Он развернулся и направился к калитке.
– Стоять, – скомандовала я, мне пришла в голову одна интересная мысль.
Николай остановился и удивленно на меня посмотрел. Я подошла к мальчику.
– Иди сюда, – позвала батюшку. – Книга где?
– Вот, – он вытащил ее откуда-то из кармана брюк.
Он подошел к нам с мальчиком. Взяла батюшку за руку, в которой у него была книга, и стала по киселю водить, наблюдая за эффектом. К сожалению, ничего не пропало, однако субстанция стала прозрачной. Через нее просвечивались другие мамкины и не мамкины эксперименты, какие-то черные нити, загогулины, пятна, кое-где в хаотичном порядке светились руны и глифы, и еще какие-то непонятные знаки. Да уж, как пела Долина, «Я надену все лучшее сразу».
– Чего видишь? – спросила я батюшку.
– Как ты водишь моей книжкой по пацану, – ответил он.
– Глаза закрой и снова посмотри.
– С закрытыми глазами? – удивился Николай.
– Угу, попробуй.
Он прикрыл глаза, спектр эмоций менялся у него на лице.
– Что видишь? – спросила я.
– Паренек словно в каком-то яйце стоит, вернее в белке, или слизи, только вот она какая-то тухловатая, что ли, мутная. Ниточки от нее куда-то идут. И он там такой испуганный во всем этом, ему страшно, – ответил Николай и открыл удивленно на меня глаза.
– Молодец, увидел. Чего с этим делать, знаешь? – поинтересовалась я.
– Нет. Наверно, молитвы какие-то читать, святой водой брызгать. Не знаю, надо наставнику позвонить, спросить, – он был какой-то растерянный.
