Читать онлайн Анна Зюман - Ведьма философских наук

1. Глава 1. Его Величество Студент. Специализация: спасатель котят

Глаза сами собой закрывались, а борьба с зевотой грозила перерасти в военные действия вселенского масштаба. Я стойко смотрела на Сафронова, беспросветно лгущего мне с самыми честными глазами, и не знала, чего я больше хочу: убить его за безбожно испорченную субботу, влепить FX и отправить на вторую пересдачу или поаплодировать его актерскому таланту и изощренному уму.

И все же обидно, что, имея сумасшедшую фантазию и умея выкрутиться из, казалось бы, абсолютно безвыходных ситуаций, студенты не могут использовать собственную смекалку в пересказе пройденного материала. Ведь Сафронов точно был на трех моих лекциях, пусть и вполуха, но не мог совсем ничего на них не слышать, а значит, может рассказать хотя бы о блохах на рыбах[1]. Но нет же! Стоит перед моим столом и целенаправленно давит на жалость.

– Давай сделаем так, Сафронов, – подавив очередной зевок, прервала я монолог студента о спасении десяти котят со сто пятидесятиметровой березки, – сможешь меня удивить – получишь свой зачет.

– Удивить? – опешил студент.

– Ну да, – все же не выдержала и зевнула я, – удивить. Докажи, что учиться действительно тяжело. Только не сказками о котятах и бабушках, застрявших в лифтах, а делами.

Сафронов подавился воздухом и с возмущением уставился на меня.

А что ты хотел, дорогой? Был бы на всех моих занятиях, а не только на трех последних, знал бы, что у меня еще те требования к студентам. Не просто же так мне студенты кличку «Восточный ветер» дали. Я иногда такого надуть могу, что потом ни заведующий кафедрой, ни декан не разгребет.

– А это как? – жалобно проблеял Сафронов.

– А вот это уж сам думай, – расплылась я в коварной улыбке, чувствуя, что за испорченный выходной вполне отомщена. – Времени у тебя до девяти часов утра понедельника. Ровно в девять, если не успеешь, я сдаю ведомость с FX в деканат, и тогда тебя ждет пересдача с комиссией.

Отправив зачетную ведомость в папку, я еще раз улыбнулась растерянному Сафронову. В конце концов, по философии мы тут зачет сдаем или по чем?

Запах кофе я услышала еще в коридоре. Все же суббота – особый день в университете. Вроде бы преподаватели и работают, принимая отработки и пересдачи, а атмосфера все же совершенно иная.

– Двойной, крепкий, без сахара, – отсалютовала мне бумажным стаканчиком Людочка, секретарь нашей кафедры.

– Людончик, я тебя обожаю, – приняла я стаканчик из рук секретаря, а заодно стащила из коробки конфетку, оказавшуюся на пути моей руки.

– Это ты нерадивым студентам спасибо скажи, – засмеялась Наталья Павловна – необъятная дама, плотно ушедшая в возраст «с каждым годом молодею». Кроме трех конфет, Наталья Павловна держала в руке «стаканище», размер которого выдавал наличие не меньше, чем тройного латте.

Вот. Вот она, реальность преподавательской жизни – студент всегда знает, что пьет любой преподаватель, но далеко не всегда знает название предмета, который тот преподает.

– Сдал?

– А? – вернулась я в реальность кафедральной жизни.

– Сафронов, говорю, сдал? – переспросила Людочка.

– Пф! – усмехнулась я. – Чтобы у меня, да сдал, да без мучений? Да в жизни такому не бывать.

– А мои сдали, – счастливо потянулась Наталья Павловна. – Представляете, даже честно отвечать пытались.

– Ну и как? – тут же заинтересованно подались мы с Людочкой вперед.

– Да как-как, – запустила в густо накрашенный алой помадой рот сразу две конфеты Наталья Павловна, – как обычно. Канта казнил китайский император, а Кафка сменил пол, Архимед подрался с Диогеном за бочку, а разнимал их Пифагор, который изобрел википедию.

– И все? Больше ничего нового? – обиженно поджала губки Людочка.

– Н-да, – многозначительно протянула Наталья Павловна, – мелковат нынче студент пошел, никакой фантазии. Вот помню я в свои годы…

Мы с Людочкой переглянулись, понимая, что сейчас Наталья Павловна оседлает своего любимого конька воспоминаний, и потому я, быстро стянув еще одну конфетку, поспешила сунуть в руки секретаря ведомость.

– С вами хорошо, но жизнь лучше, поэтому пошла-ка я домой.

– Вали-вали, – махнула полненькой ручкой с очередной конфеткой Наталья Павловна, – а мне еще Щекину ждать.

Мысленно поблагодарив судьбу за то, что Щекина не моя студентка, я поспешила прочь из университета.

Парк, через который мне предстояло пройти, чтобы попасть домой, встретил меня легким перестуком дятла и гулением диких голубей. Солнце, пробиваясь через еще не запыленную июньскую зелень, весело щекотало нос, напоминая, что лето уже началось, и хоть вода в реке еще холодная, полежать, загорая на белом песочке, не помешает. Тем более вот он, пляж, рукой подать. Невольно вспомнила, как, будучи еще студенткой, я пришла на экзамен с купальником в сумке. Сей факт мог бы остаться незамеченным, не полезь я в ту самую злосчастную сумку за зачеткой и не окажись сумка слишком тесной. В общем, чтобы извлечь из сумки зачетку, мне пришлось сначала перед всей группой и преподавателем достать купальник.

– Стой, красавица, – внезапно дернули меня за руку. – Позолоти ручку – о том, что ждет тебя, расскажу.

Передо мной, словно из-под земли, появилась цыганка. Причем не из тех, что на рынке орехи да золото скупают, крашеные под блондинок, но в неизменных длинных юбках и с сигаретой в зубах, а классическая. С большим цветастым, несмотря на июньское тепло, платком, в широкой многоцветной, уж точно не на рынке купленной юбке, с ожерельем из монеток на «могучей груди» и с курительной трубкой в руках. От трубки шел подозрительно сиреневого цвета дымок и странный запах.

Я оглянулась вокруг в поисках других цирковых зазывал, поскольку улыбающаяся желтыми зубами мадам передо мной выглядела уж слишком нереально ярко для обыденной серой жизни.

– Всю правду скажу, – вещала цыганка, не отпуская моей руки.

– Так уж и правду, – усмехнулась я.

С детства пугливой не была и данного контингента абсолютно не боялась. У моей бабушки в соседях целый табор был. И, поверьте, этот табор мою бабулю боялся сильнее, чем вся округа боялась самого табора.

– Всю не всю, а кое-что скажу, – прищурила чернющие глаза старая цыганка и затянулась странной трубкой.

– Верю, – кивнула я. – Да только вот беда – ручку тебе позолотить мне нечем.

– А ты мне не золото дай, а ту монетку, что у тебя во внутреннем кармашке сумки лежит. Она тебе все равно только мешает, а я ее на хорошее дело пущу.

А вот это мне уже не понравилось. Про монетку не знал никто. И дело не в том, что цыганка знала о монетке, дело в том, что она точно знала, что с монеткой было связано.

– Это на какое же? – я ухватила сумку покрепче, просчитывая пути отступления от странной тетки.

– На хорошее, – с нажимом сказала она. – Ну не всем же тебе доказывать, что учиться тяжело.

Сафронов! Вот хитрец. И додумался же цыганку мне подсунуть.

Я сразу расслабилась, понимая, что все это розыгрыш, и если что-то сейчас случится с моей монеткой, то не видать Сафронову зачета как своих ушей.

– А давай, – широко улыбнулась я цыганке, представляя, как буду отыгрываться в понедельник на нерадивом студенте.

Заветная монетка, цель которой была напоминать мне о том, что ни перед кем нельзя раскрывать свою душу, перекочевала в темную руку, увешанную тяжелыми перстнями да браслетами.

Цыганка мигом зажала ее в своей руке, дунула в кулачок и тут же, улыбаясь, раскрыла пустую ладонь.

– Старый фокус, – лениво пожала я плечами.

– Родителей нет, детей нет, – пробормотала цыганка, охватывая меня странным цепким взглядом, – семьи нет. Любовь свою сама закопала, да крест на ней такой поставила, что вовек никому не поднять. Не держит тебя здесь ничего, а рода ты нашего, хоть и не по крови. Бабка твоя покойная от судьбы сбежала, да только не думала она, что этим свою судьбу тебе передала. А судьба – вот она я, за тобой пришла.

Цыганка, сделав глубокую затяжку, внезапно дунула на меня своим сиреневым дымом, отчего я, закашлявшись, замахала руками, а в следующее мгновение ощутила, как куда-то лечу.

[1] Имеется в виду анекдот про сдачу экзамена по зоологии: Студент сдает зоологию. Знает только про блох. На экзамене достается вопрос про собак. Студент начинает:

- Собаки – это млекопитающие, покрыты шерстью. В шерсти водятся блохи... - дальше все про блох...
Препод:
- Ладно, молодой человек, расскажите про кошек.

Студент:
- Кошки – это млекопитающие, покрыты шерстью. В шерсти водятся блохи... - дальше все про блох...
Препод:
- Давайте-ка про рыб.

Студент:
- Рыбы – это не млекопитающие. Шерстью не покрыты. Покрыты чешуей, но если бы они были покрыты шерстью, то в ней бы водились блохи....

2. Глава 2. У вас галлюцинации? Тогда расслабьтесь и наслаждайтесь видами

– Назовите ваше имя.

Я подняла все еще слегка кружащуюся голову и уперлась взглядом в стол, покрытый голубой тканью. За столом восседало пятеро. По центру, слегка прикрытый большой кипой бумаг, вазой с незнакомыми мне фруктами и высоким металлическим кувшином, восседал АбАлденно красивый мужик в темно-синей мантии, с белыми длинными волосами, черными бровями вразлет, голубыми глазищами, тонким носом и чувственными губами.

Это еще что за наваждение?

Тряхнула головой, но красавчик в мантии никуда не исчез.

Ладно, продолжим нашу обзорную экскурсию стола, а с Красавчиком разберусь позже.

По правую руку от Красавчика сидела Вобла. Ну, натуральная вобла. Высокая, высушенная до состояния мумии, с выпученными глазами, горбатым длинным носом и тонкими поджатыми губами. Вобла теребила беленький кружевной воротничок и такие же кружевные манжетики. На меня же она смотрела как на червяка, посмевшего вылезти из наливного яблочка.

По левую руку от Красавчика сидел… Ох, как же его назвать? Гигант? Гора? Громила? Геркулес? В общем, в мужике наверняка было больше двух метров, потому как плечи у него были не меньше метра. А еще он был весь в коже с железками в виде каких-то шипов, щитков, непонятных нашлепок и заклепок. Жуткий тип, но лицо симпатичное. Не такое, конечно, как у Красавчика в центре, но уверена, что женщин за ним бегало немало. А вот рядом с Громилой сидело нечто эфемерное, воздушное и, на мой взгляд, не совсем живое. Чудное создание, обернутое в полупрозрачные одежды, томно вздыхало, грустно смотря куда-то вдаль.

С трудом оторвав взгляд от Нимфы, я повернулась в сторону Воблы, ведь еще один заседатель стола оказался у меня не рассмотренным.

Ой-ëй. Как же это я его сразу не заметила?

А, ну да. За кипой бумаг только зеленые уши и можно было рассмотреть. А все потому, что рядом с Воблой сидел Голлум. Настоящий. Только в одежде и чудесном зелененьком бархатном беретике.

– Ваше имя? – сухо произнесла Вобла.

– Это вы мне? – я наконец смогла оторваться от рассматривания лопоухих ушей Голлума и вспомнить, что я неизвестно где.

– А вы видите здесь еще кого-нибудь? – еще больше скривилась Вобла.

Ух ты, а я думала, что сильнее скривиться невозможно.

– Ну, допустим, сейчас я вижу вас.

Эх, цыганка-цыганка, чем же таким ты меня обдала? Ну не может же все это происходить на самом деле?

– Меня? – ошалела Вобла. – Я, милочка, в отличие от вас, академик магических наук!

– Что? – скривившись, переспросила я. – Каких-каких наук?

Вобла от моего вопроса почему-то тяжело задышала, клацнула челюстью и возмущенно повернулась к Красавчику.