Близился рассвет. Времени оставалось не так много. Но свечение мегариса становилось всё ярче. А это значило одно, что он почти у цели.
Укрытие ведьмы Дарнир заметил не сразу – оно умело пряталось среди кустов, в небольшой скальной расщелине. И как только Дирнир приблизился к ней, так сразу же мегарис погас. Значит ведьма тут еще, и именно ее магия делает её незаметной для артефакта.
Дарнир достал из сумки аметистовый браслет и надел его себе на запястье. Он защитит его от магии ведьмы, если та каким-то образом вырвется из-под контроля. Но на случай того, чтобы этого не случилось, у него был ошейник из черного обсидиана – мощный поглотитель магии, который всегда использовался при поимке ведьм. Как только он наденет на ведьму этот ошейник, так сразу же она окажется в его полной власти. И пусть тогда сколько угодно молится на свою луну или воет на неё как загнанная волчица.
Ведьма спала. Не проснулась даже тогда, когда надевал на неё Дарнир ошейник. Разве что, шевельнулась во сне, да пробормотала что-то непонятное. Оставалось только дождаться её пробуждения.
Устроившись на полу пещеры, Дарнир замер в ожидании. Луна быстро бледнела в первых рассветных лучах. И когда в пещере стало достаточно светло, получилось разглядеть ведьму.
А она совсем молодая, – сделал Дарнир неожиданное для себя открытие. Ему и в голову не пришло поинтересоваться возрастом ведьмы. А подспудно он полагал, что на такие злодеяния, как сожжение целого поселения, способны только более зрелые ведьмы, особо обозленные жизнью. Что ж, тем хуже для неё – лучше уничтожить её сейчас, чем дать ей возможность заматереть и стать еще сильнее.
Дарнир отвернулся от ведьмы, чувствуя, как загорается в нем ненависть. Порой сдерживать себя было очень сложно, как вот сейчас, когда под оболочкой невинности он видел чёрную от злобы душу. И больше всего ему хотелось убить ведьму сейчас, во сне. Но тогда он нарушит приказ, а ведьма эта отделается слишком легко. И даже Мэмюрдель сейчас не казался Дарниру слишком суровым выбором главного инквизитора.
Ведьма перевернулась на спину и открыла глаза. Сонный взгляд её проскользил по укрытию и остановился на Дарнире. Кожу опалило расплавленным янтарем. А вот и доказательство её вины – неоспоримые, как то, что вода в море соленая.
– Вот ты и попалась, ведьма, – не заметил он, как проговорил вслух, прижимая два пальца к солнечному сплетению пленницы. Одно нажатие, и теперь уже беспомощная ведьма потеряла сознание. В таком состоянии она пробудет достаточно, чтобы отволочь ее к лесному тракту, на котором Дарнир оставил лошадь. О повозке он тоже позаботился заранее, приобретя ту в родном поселении ведьмы.
Разбудила Нарию боль во всём теле. Острая и настолько нестерпимая, что от малейшей попытки пошевелиться девушка громко застонала. И только потом осознала, в каком вообще положении находится.
Связанную по рукам и ногам, с непроницаемым мешком на голове и кляпом во рту её кто-то и куда-то вез. Последнее она поняла по сильной тряске. А крохи воздуха, проникающие сквозь толстую ткань мешка, говорили о том, что лежит она в открытой повозке.
Первым делом Нария попыталась сбросить путы с рук и ног при помощи магии. Здраво рассудила, что раз её уже поймали, то таиться ей теперь не от кого и не за чем. Но каково же было разочарование, до жгучих злых слез на глазах, когда поняла, что магия в ней «спит», причем непробудным мертвым сном. И только тут она почувствовала на себе ещё один посторонний предмет – что-то ощутимо сдавливало ей горло. Уж не эта ли удавка мешает ей колдовать?
