– Лентяй! Бездельник! Ныряй сейчас же, иначе я тебя изобью!
Мальчуган, обиженно засопев, несколько раз вдохнул и выдохнул воздух, схватил уже опорожненную сетку, и вновь погрузился в глубину.
– Я же говорил тебе отец, что этот Диего…
– Заткнись!
В лодке на несколько минут вновь воцарилась тишина, только изредка прерываемая покашливанием курильщика.
– Отец, – нарушил молчание Освальдо, – что-то его долго нет, как бы…
– Долго, долго, – ворчливо отозвался мужчина. – Сколько долго?
– Я шесть раз по тридцать отсчитал и…
Отец на мгновение задумался. Вынув трубку изо рта, он что-то стал шептать про себя. Губы его зашевелились, и Освальдо расслышал – «Шесть раз по тридцать… это…»
– Чего рот раззявил, тащи этого ублюдка! – закричал старик на сына.
Освальдо, встав на ноги, быстро стал выбирать руками верёвку.
Наконец из воды показалось безжизненное тело мальчугана.
Отец и сын подхватили его и, вытащив из воды, положили на дно лодки. Мужчина, наклонившись над неподвижным телом, умело начал делать искусственное дыхание.
Усилия его не пропали даром. Вскоре мальчик закашлялся – изо рта его выплеснулась вода и он, несколько раз судорожно вздохнув, открыл глаза.
Перекрестившись и пробормотав молитву, мужчина вернулся на своё излюбленное место.
– Освальдо, пусть он отдохнёт, а ты, чего время терять, бери сетку и ныряй.
– Ладно, отец.
* * *
Солнце уже начало катиться к закату, когда они закончили свои погружения. Улов был так себе, и мужчина, ворча, приказал отправляться домой.
Он бы ещё задержался на какое-то время, но под толстым слоем воды уже ничего нельзя было рассмотреть, и их погружения за раковинами были бы бесполезны.
Отец мальчиков был недоволен сегодняшним днём – это было видно и по его мрачному лицу, и по раздражённому ворчанию.
Диего, сжавшись в комочек и дрожа от холода и слабости, сидел на носовой банке, а Освальдо управлял парусом.
Лодка, из-за слабого ветра, еле двигалась, оставляя за кормой лишь слабый, чуть фосфоресцирующий след, и они, уже в полной темноте быстро наступившей южной ночи, причалили к берегу.
Их никто не встречал. На берегу было пустынно и тихо. Луны не было, но всё небо было усыпано яркими крупными звёздами, среди которых выделялся своей яркостью Южный Крест. Лишь иногда эту расслабленную тишину и покой нарушал бестолковый лай заскучавшей собаки в чьём-то дворе.
Собрав со дна лодки раковины, мужчина и двое мальчиков, привязав лодку, забрав вёсла и полупустую сетку с раковинами, словно сгустившиеся тени направились домой…
* * *
Пять-шесть месяцев тому назад новенькая белоснежная бригантина, распустив все паруса, резво бежала по ночной морской глади. Ветер дул фордевинд и ничто не мешало капитану – хозяину этой великолепной прогулочной яхты, пану Ладиславу, наслаждаться управлением.
Яхта была построена на Гданьской судоверфи по его специальному заказу, и обошлась не в одну тысячу злотых.
Как только корпус яхты сошёл со стапелей, так пан Ладислав и размечтался, и загорелся о дальних морских путешествиях. Он, со своей женой Катаржиной и шестилетним сыном Михаем, решил совершить путешествие аж до самого Херсонеса. Как он, вроде бы шутя, говорил жене – «Чтобы бригантине дать море понюхать и самому молодость вспомнить».
Будучи молодым и богатым наследником, он закончил навигацкую школу в самом Санкт-Петербурге, и искал, где бы применить свои знания. А как построил яхту, так и загорелся желанием к морскому путешествию.
