– Сейчас, – пробормотал майор, ставя меня на асфальт, чтобы достать из кармана брелок и разблокировать дверь. – Быстро внутрь!
Быстро у меня не вышло, но кое-как залезла на сиденье, а он уже сидел на водительском и завел двигатель.
– Согреем мигом, – Волхов наклонился так, что почти улегся мне на колени, и принялся рыться в бардачке. Выудил флягу, сел ровно, развернулся и скрутил крышку.
– Ротик открываем, Люда! – отдал новый приказ и властно обхватил мой затылок, одновременно поднося горлышко к губам.
С первого глотка я не почувствовала ничего, только с третьего стало казаться, что он мне чистый терпкий огонь льет в рот. Я дернулась, но Егор удержал, вынуждая еще глотать. Когда отпустил, я зашлась в кашле, а как продышалась, тепло стало стремительно расходиться по окоченевшему телу, а майор рулил по улицам.
Сиденье подо мной быстро нагрелось, горячий воздух дул в грудь и лицо, в голове поплыло и зашумело, но мокрая одежда все равно не позволяла согреться.
– М… мне нужно п… переодетьс-с-с-ся, – выдавила сквозь цокотание зубов.
– Нужно. Снимай давай все с себя, – коротко глянул мужчина на меня.
– Что?
– Что слышала. Сними мокрые тряпки, – он затормозил под светофором и резко развернулся, потянувшись за чем-то на заднее сидение. – Вот укроешься.
Он вернулся в нормальное положение, кинув на свое колено клетчатый плед.
– Ну же, шевелись, Люда, или воспаление легких схватишь, – поторопил он.
– Меня могут увидеть, – буркнула я, но принялась раздеваться. Стыдливость легко сдавала позиции перед холодом. Он взрослый мужчина, и что у меня есть такого, чего бы он еще не видел. Да и на окружающих и их мысли о моем обнажении наплевать, здоровье дороже. Главное, чтобы на телефон никто не снял, как я телесами сверкаю, а то это нынче запросто. Народ такой стал, что умирать будешь, а тебе скорую не вызовут до тех пор, пока вдоволь не наснимаются.
– Я бы сказал, что на тебя обязательно будут смотреть, – хмыкнул Волхов, сверкнув в полутьме салона глазами. – Но можно ли винить меня за это?
Белье я все-таки оставила, быстренько закуталась в колючий плед и невольно выдохнула долго и облегченно.
– Куда мы едем?
– Приехали, – ответил майор, и я увидела, как в свете фар медленно откатываются перед нами автоматические зеленые ворота, которые он открыл пультом. – Сейчас будем тебя отогревать обстоятельно.
Мы въехали сначала во двор двухэтажного дома, стены которого почти сплошь состояли, кажется, из больших окон, а потом и в подземный гараж под ним.
– Так, Люда, гараж холодный, поэтому быстренько побежим, – скомандовал мне Волхов.
– Я так и пойду? Ваши родные не сочтут мой вид… странным, – закусила я губу.
Да уж, возвращается мужик домой с работы ближе к ночи и притаскивает мокрую, практически голую девицу, завернутую в плед. Куда уж страньше.
– Живу один, – кратко ответил он и открыл свою дверь. Обошел машину и распахнул мою – ноги мигом обдало холодным воздухом. – Давай, Люда, иди на ручки к дяде.
И вот теперь я уже чувствовала себя достаточно согревшейся, чтобы ощутить смущение. А еще то, какой же все-таки майор сильный и какие горячие у него руки, которыми он явно нарочно скользнул под плед, чтобы подхватить меня снова. Холод, что действительно царил в гараже, моментально украл у меня те крохи тепла, что успели зародиться в теле, и с особой отчетливостью напомнили о том, что случилось пережить буквально только что. Нападение, утопление, смерть, скорее всего, и абсолютно непостижимое спасение. Кто эти чокнутые бабы? С чего напали на меня? Кто говорил со мной в воде и действительно ли говорил? Почему я жива? Как? Нет ответов. Но я жива. Жива. Точно? Жива? Дышу, двигаюсь, прикасаюсь к почти незнакомому, но такому же живому, излучающему тепло мужчине, а не лежу на дне окоченевшим трупом. Я. Жива!
