Я судорожно обхватила шею Волхова, чуть не душа его, и влепилась в мужчину, прижимаясь к его мощной груди, и содрогнулась в рыдании. Потянулась неловко, порывисто и приникла сначала губами к его шее, а потом и открытым ртом, как если бы это помогло мне впитать больше исходящего от него тепла. Под моим языком бился его пульс, быстро набирая скорость. Мой собственный тоже замолотил, догоняя и обгоняя его, выбрасывая с каждым ударом в кровь неподъемную для разума дозу возбуждения. Вспыхивала, мечась в совершенно вдруг опустевшей голове, паническая мысль «что я творю?», и, наверное, если бы Егор произнес хоть слово, спросил о чем-то, помедлил самую малость с ответом, я бы поддалась ей, испугалась. Но он молча, переступая через две-три ступеньки, пронес меня вверх по лестнице, толкнул плечом дверь, внося в тепло, и тут же развернулся и поставил на ноги. Но только на несколько секунд. Я с жалобным всхлипом потянулась к нему дрожащими руками, роняя с плеч плед. Он рванул молнию своей куртки, дернул плечами, скидывая ее, целуя при этом мои тянущиеся к нему пальцы. Снял через голову промокший от моей одежды свитер вместе с футболкой, вклинил колено между моих ног, усаживая разом себе на бедро так, что мои ноги расстались с прохладой пола, загреб пятерней еще не просохшие волосы, заставляя запрокинуть лицо навстречу себе, и врезался своим ртом в мой.
10. Глава 10
Это был никакой не поцелуй. Ведь поцелуи – это ласка, они суть нежность. Таковыми по-крайней мере они были для меня до сих пор. Этот же контакт был ничем не смягченным столкновением, откровенным нападением, сокрушительным ударом стихии, да чем угодно, с чем можно сравнить акт откровенной сексуальной агрессии, но никакой не лаской. И как же именно такое зверство было мне необходимо сейчас. Я запылала, даже загудела-завибрировала, как провод под диким напряжением, от первой же капли боли-жжения в губах, соли-меди на языке, цеплялась до судорог в оживающих после холода мышцах за его плечи, отдаваясь этому пожиранию и безжалостно жрала его в ответ. Вгоняла, не щадя, ногти в его затылок, глотая чистое пламя его ответного угрожающего ворчания, вскрикивала, ранясь его зубами и раня сама. Терлась мгновенно отяжелевшей ноющей грудью о его обнаженную, возненавидев свое решение оставить чертово белье. Ерзала на его бедре промежностью, извивалась одуревшей от вожделения змеей в поисках еще большего давления, трения, соприкосновения. Шарила жадными ладонями по его спине, груди, твердому животу, постанывая от жгучего наслаждения, что дарило ощущение игры мускулов под его кожей. Добравшись до ремня на джинсах майора, принялась дергать его, царапая кожу и ломая ногти.
– Хватит! – рыкнул Егор, обрывая взаимное истязание ртов и отстранившись коротко глянул мне в лицо. – Да?
Ответа он дожидаться не стал. Я оказалась на ногах лицом к двери, только и успев охнуть от неожиданности. Кожу кратко обожгло, и я лишилась белья. Сильные, словно железные крючья, пальцы сжали мои бедра, подстраивая, принуждая прогнуться для его проникновения, и я захлебнулась вдохом, ощутив широкую горяченную головку у своего входа. Она скользнула всего раз снаружи, добавляя влаги к той, которой щедро протекала уже я.
– Егор… – вспышка страха и отрезвления была слишком краткой для настоящего сопротивления, которое никто и не собирался замечать.
