Егорша ее не беспокоил и, сидя на крыльце, терпеливо ждал, пока она простится. Когда Энджи вернулась и села рядом, он покосился на ее отстраненное лицо и тихо сказал:
– Тебе, наверное, нужно побыть одной. Я, пожалуй, схожу пока в Глухово, разузнаю, что да как, и скоро вернусь.
Энджи кивнула, но обернулась и с тревогой посмотрела ему в глаза:
– Ты точно вернешься? Не бросишь меня здесь одну? – голос ее прерывался, а глаза были полны слез.
У Егорши сердце сжалось от жалости: «Досталось же девчонке, врагу не пожелаешь».
– Не волнуйся, я вернусь. Надо разузнать, не затеяли ли наши чего-нибудь против тебя, и заодно переоденусь.
– Хорошо, иди, – опустила она голову.
Проводив Егоршу глазами, Энджи осталась на крыльце. Она чувствовала опустошение и чувство вины, ведь в гибели Жужу была виновата именно она.
«Прости меня, прости», – снова и снова повторяла девушка.
Через некоторое время она заставила себя встать и, зайдя в дом, толкнула дверь в комнату Прасковьи. Преодолевая внутреннее сопротивление, Энджи перешагнула через порог и зашла внутрь. В комнате было темно, занавешенное окно не пропускало ни лучика света. Запах трав, тлевших в ночь смерти ведьмы, до сих пор наполнял комнату. Он показался Энджи очень тяжелым, и, подойдя к окну, она откинула закрывавшее его старое покрывало. Несколько раз подергала за створку, пытаясь открыть, но та не поддавалась. Приглядевшись, она увидела, что та намертво приколочена к раме большущим гвоздем.
«Вот черт! – выругалась она – И как его вытащить?»
Обернувшись, она увидела в комнате полный разгром. Кто-то здесь от души похозяйничал и, судя по всему, был сильно не в духе. Матрас со смертного ложа Прасковьи был небрежно сброшен на пол, все дверцы и ящики шкафов и многочисленных полок распахнуты настежь, пол завален разбросанными впопыхах вещами, многие из которых были порваны или разбиты. Кто-то здесь что-то искал и при этом совсем не церемонился.
Энджи, ни секунды не сомневаясь, сразу же решила, что таинственный грабитель не кто иной, как ее мать.
«Что же ты искала? – задалась она вопросом, одновременно следуя обещанию, данному Жужу, и размеренно и глубоко дыша: вдох-выдох. – И нашла ли?»
Она подошла к старинному комоду и заглянула в верхний выдвинутый ящик. Все в нем было перевернуто нетерпеливой рукой. Внимание Энджи привлекла старинная, довольно большая деревянная шкатулка с витиеватой резьбой. Взяв ее в руки, она погладила пальцем лакированное, потемневшее от времени дерево.
– Умели же раньше делать, – воскликнула Энджи, отдавая дань восхищения мастеру, когда-то сотворившему это чудо, – интересно, что в ней? Да она с замком…
Судя по свежим царапинам и сколам, мать пыталась открыть шкатулку без ключа, и ей это удалось. Подняв крышку, Энджи убедилась, что шкатулка пуста, и лишь на самом дне, прижавшись к стенке, одиноко поблескивала тоненькая золотая цепочка, не замеченная Валентиной в спешке.
Девушка взяла цепочку в руку и, увидев на защелке выпуклые циферки, попыталась определить пробу. Приглядевшись, разглядела число 56 и какие-то инициалы.
– Ого, да ей как минимум лет сто, – восхищенно воскликнула она, разглядывая изящное изделие.
Сунув добычу в карман джинсов, Энджи продолжила поиски, надеясь обнаружить «книгу рецептов» Прасковьи, но, сколько она ни искала, заветной книги или тетради так и не обнаружила. Скорей всего, даже если она и существовала, мать опередила ее и забрала себе.
