Составив в голове маленький план, я и сама думаю: а кто я, собственно? Какая я «настоящая»? Наверное, та, которая здесь и сейчас. Мне никогда не казалось, что мне приходится подстраиваться под окружающих или становиться иной. Живу, как живу, и мне комфортно; как только мое поведение меняется, это начинает пугать, и оно возвращается к своему обычному состоянию.
– Разве ты перестаешь быть собой, когда твое настроение меняется? – до меня дошло.
– Но это ведь…
– Хочешь мое мнение?
Кивнув, он глянул на меня. Я прижимаюсь к холодному плечу и понимаю, что он запутался во всем этом.
– Я считаю маской только то состояние, когда человек изменяет себе, идет против своих принципов, проявлений, в общем, совершенно другим становится. Но разве в тебе что-то меняется, когда ты просто уныло выглядишь?
Задумавшись, он качает головой.
– Я не знаю.
– Ладно, давай порассуждаем… вот тебе хочется побыть унылым. Тебе становится некомфортно? Может, это изменяет тебе самому, кажется это неправильным?
– Некомфортно не становится, но появляется чувство вины… что я не весёлый.
Сдерживая прысканье, я вдыхаю побольше воздуха.
– Антон, ты просто проявляешь разные эмоции. Твоя апатия – это нормально; но вот чувствовать вину за то, что ты не весел – не очень хорошо. Потому что ты не обязан быть постоянно в приподнятом настроении и шутить, веселить других. Понимаешь?
Промолчав, кивает.
– Но разве от этого другим не становится хуже?
– Только тем, кто волнуется за тебя. Но они просто поинтересуются, все ли у тебя в порядке, что тебя расстроило. Обычные эмоции! Антон, ты ведь уже не десять лет на земле, и все это время ты думал, что твоя веселость или грусть – это маска?
Смущенно отведя взгляд, он буквально кричал: «да!». Я потрепала его по плечу и обняла.
– Ты можешь проявлять любые эмоции, милый мой. И злиться, и грустить, даже впадать в депрессию. Но в то же время веселиться, смеяться, любить. Это ведь нормально, совершенно нормально! Палитра должна быть обширной, от ненависти то брезгливости и счастья. Говоря с неврологом, помню, он мне заявил, что люди, испытывающие лишь одну эмоцию, имеют небольшую патологию в выработке гормонов. Поэтому… все в порядке, Антон. С тобой все в порядке.
Глянув на меня такими же расширенными глазами, как и в самом начале нашего разговора, но с толикой благодарности, отчаяния и… надежды. Обняв его вновь, мне теперь не кажется, что он всегда такой, каким себя хочет показывать; такая глупая истина, но… с плеч прямо-таки свалилась Фудзияма.
На свитере наверняка остывают его слезинки; покрасневшие глаза выдают. Он улыбался теперь искренне и тепло; заменяет своими эмоциями холодность тела.
– Ладно, тогда давай-ка сходим за закуской и выберем фильм.
– Я уже знаю, что хочу посмотреть «мисс конгениальность», – хихикая и утирая слезы, смотрит он уверенно, – или что-нибудь с Джоли.
Пожав плечами, я задумалась и вспоминала названный фильм.
– Хм-хм, может быть, – двигая головой туда-обратно, как змея, создаю комичный эффект. Как вы понимаете, это подействовало. Теперь я и вправду могу назвать его другом… потому что мы открылись друг другу; а потом танцевали ночью, жевали острых соевых креветок, сушеного кальмара, пока смотрели «войну невест» как второй фильм. Пришлось не спать до самого рассвета, чтобы нормально добраться до университета; вечерние посиделки надолго затянулись. И теперь эта квартира пахнет уютом и дает мне воспоминания о приятных моментах.
