Погружаясь с каждой неделей все сильнее в мир медицины, что волшебной, что обыкновенной, я без зазрений совести прогуливала пары, которые мне были не интересны и нагоняла дома, практикуясь ещё и в собственных зельях. Как я узнала от Миши, лекарь – это единственный спасательный круг для избранных. И ими могут стать только ведьмы и ведьмаки, которые способны взращивать магию внутри себя, а не только пользоваться ею поверхностно. Если при выполнении своих должностных обязанностей, в перечень которых входило и восстановление зданий, и рассекречивание преступников, избранный получил повреждение, то с помощью нажатия на особую печать (её прожигают где-то на руке) по мановению ветерка появлялся лекарь, который в самый короткий срок устранял неполадки и получал благодарность. В зависимости от возраста избранного, время на исцеление уменьшалось, а повреждения усиливались. От стресса или вроде того тело выматывалось, и в конце концов лекарь не мог помочь при разрывах, ожогах, порезах, потому что к определённому возрасту время для осуществления помощи уменьшалось. При старожилах всегда рядом самые сильные лекари, но и те, не выдерживая чувства, словно они «балласт» для остальных, погибали. При жизни все избранные делают самую важную работу для мира, а лекари дают им шанс прожить дольше…
Я жую мамин пирог с картошкой и мясом, звонко причмокивая; она на меня недовольно косится, но я не могу сдержать своего восторга и чувств! Ну и параллельно рассказываю о том, что со мной происходит в последнее время.
– Так вот чем ты занимался, милый… – зевает мама.
– Я тебе тысячу раз об этом рассказывал, – начинает возмущаться папа.
– Пап!
– Ну а то, что ты прогуливаешь пары, меня не особо пугает, – хихикает мама и накладывает мне в тарелку новую порцию печени с восхитительным картофельным пюре. Мне кажется, я никогда не дотяну до её совершенства – сколько бы ни пыталась повторить рецепт, точь-в-точь следовала инструкции, но, видимо, здесь приправой выступает родительская любовь. С куском пирога было покончено, и я продолжаю диалог в перерывах на пережевывание.
– А у вас как дела были, пока я тут вожусь со всем этим?
– Ну, – задумывается отец, – решил по твоему наведению все-таки записаться ко врачу. Мне назначили курс лечения.
– Ну наконец-то! – ударяю я по столу. – Давно надо было.
Он лишь пожимает плечами, но довольно улыбается вместе с этим.
– Да-да, ты была права, овации обеспечены лучшему лекарю страны.
– Ну, можно было бы обойтись без такого сарказма, – надулась я, – но ты ведь сам должен был понимать, что раз тебя даже сместили с должности, это что-то серьезное.
Он пожал плечами.
– Когда ты сам врач, то либо начинается ипохондрия, либо полное отсутствие самоанализа и диагностики.
– Но ведь это странно, – хмыкнула я, – помнишь, я ходила к психологу?
– Ну?
– Ну вот даже она говорила о том, что сама анализирует собственные поступки и это помогает ей в дальнейшем работать и жить, учитывая собственные желания и потребности.
Задумчиво почесав затылок, папа вздохнул с тягостью и поглядел на меня.
– А как твое состояние?
– Пока неплохо, – бросаю небрежно, – устаю, конечно, но это не критично.
– Как бы ты вновь не угодила в свое колесо сансары, – с сожалением и тревогой проговаривает мама, – у тебя есть дни отдыха?
– Да-да, мам, – киваю, – я больше не повторяю своих ошибок. Надо же на них учиться.
