– Теремно-шатровая архитектура, – важно сказал Максим, успевший проштудировать дома кое-какую «сетературу» по древнерусскому зодчеству. – Такими были поселения в Гиперборее.
– Откуда сведения?
– Не из Википедии, – усмехнулся Жаров. – Есть вполне себе научные сайты, я полистал труды многих историков и архитекторов.
– Почему здесь не видать жителей?
– Подожди, появятся.
– Думаешь, у них телекамеры есть?
– Может, и есть.
– Ты серьёзно?
– Если вспомнить прочитанные книги, то жители Хлумани вполне могут использовать птиц в качестве камер.
– Что-то не видел тут птиц.
Словно реагируя на это заявление военкома, над головами ходоков пролетела крупная чёрно-белая птица величиной с локоть.
– Вот и сорока-белобока, – хмыкнул Максим.
– Сороки обычно тарахтят, как… сороки, а эта молчит.
– Мало ли что у неё на уме? Чем тебе не телекамера?
Они двинулись было к окраине селения, но остановились, заметив движение возле второго дома с тремя разновысотными резными башенками. Из распахнутой двери вышли две женщины: пожилая, лет за шестьдесят, и совсем юная, почти девочка, напомнившая Максиму Любаву. Они были одеты в цветастые сарафаны с разным рисунком и орнаментом по подолу, только у молодой талию перетягивал красный поясок, а у женщины постарше сарафан был прямой. Она носила нечто вроде кокошника, упрятав седые пряди, а её спутница головного убора не имела. У неё были льняного цвета волосы, но не заплетённые в косу, а собранные в пучок.
Максим вспомнил старуху, встретившуюся грибникам в первую вылазку «за границу мира», но эта была моложе и явно энергичней.
Обе несли какие-то рулоны золотистого цвета. О чём-то беседуя, они начали спускаться по ступенькам высокого крыльца, но остановились, заметив двух «спецназовцев».
Максим, обеспокоившись, что женщины испугаются и поднимут крик, щёлкнул застёжкой шлема, откидывая его на шею.
Сан Саныч сделал то же самое.
– Добрый день, – сказал Максим как можно сердечней, поклонился. – Не бойтесь, мы соседи. Пришли узнать про ваших родичей, Любаву и Маляту. С ними всё в порядке?
Женщины переглянулись.
Юная (в глазах удивление, но ни капли страха) что-то быстро проговорила.
– Оне зза Грани, – практически по-русски ответила старшая. – Каделина говорила. Почино прорву мы не забили, това те и приище. Поити бёгом, обскаж Гонте.
Девушка сбежала по ступенькам на мощённую деревянными, хорошо пригнанными плахами улицу, показав узорчатые сапожки, с любопытством глянула на высоченного Александра и поскакала в дальний конец деревни.
Старшая степенно сошла с крыльца, остановилась, не выпуская из рук рулона ткани, перевела взгляд с лица Максима на кошачью переноску.
– Знову миелов? Ото хоч радимо житии за Грань?
– Что? – не понял Максим.
– Мяут выведе выто на рубеж перехода в Рось. – Седая кивнул на короб.
– А-а… да, это он нас привёл сюда. Вы знаете Любаву? Она была у нас недавно. За ней гнался какой-то монстр, слепленный из муравьёв. Потом появился и Малята, раненый.
Женщина нахмурилась.
– Диты воеводы. Малята уведе за соби медвора. Он вой княже, ныне отямився, обрета у здоро-права.
– Похоже, она говорит, что тот парень жив и лечится, – пробормотал Сан Саныч.
– Очень рад, что он выздоравливает, – сказал Максим. – Вас как звать?
Женщина поняла.
– Мати Зоана.
– А по батюшке?
Она собрала морщины на лбу.
– Батюшк?
– Как звали вашего отца?
Женщина улыбнулась.
– Отче Василе.
– Буду звать вас Зоана Васильевна. Меня зовут Максим.
