Пацан опустил очи долу, нервно и с силой расчёсывая левое предплечье. Я смягчилась:
– Ладно, пока ничего не скажу. Но если твой дед снова позвонит мне насчёт оборотня – не обессудь, сам виноват.
Тимофей нехотя кивнул, и я добавила:
– Пошли, дом с нечистью покажешь. Прогуляемся, проветримся... А сестрёнке напиши, чтоб больше ни ногой в чужие огороды. Или это брат?
Мой провожатый только глянул искоса, достал сотовый, ватсапнул послание и просительно протянул:
– А давайте не пойдём в проклятый дом, а? Там и правда нечисть. Оборотень. Настоящий. Честно-честно. Мы когда его увидели, тож решили... ну, побыть. Немного. И взрослые поверили, – осудил обиженно.
– Местные, – я ухмыльнулась, – им всё, что не касается огородов и рассады, в диковинку. Экшен, разнообразие и всегда есть о чём поговорить. Но ты подумай: оборотень – это же волк. Хищник. Зачем ему клубника?
– Оборотень – это человек, – упёрся Тимофей. – Я сам видел. У него глаза ещё... ну, горят. Светятся. Даже днём.
– Покажи, – повторила я. – Но обманешь...
– Ну и напросились! – с затаённым торжеством фыркнул пацан. – Если чё, то сами виноваты!
Теперь я заинтересовалась всерьёз. Неужто здесь и впрямь обитает паранормальное?.. А то я в сомнениях, что про оборотней-то писать, кроме разоблачительного и поучительно-насмешливого.
Я убрала блокнот с ручкой в сумку-кошелёк, и мы пошли тёмными аллеями в сторону леса. Гвалт дачников поутих, лишь откуда-то слева доносились взрывы хохота. Наступал последний выходной – воскресенье, и те, кто хотел выспаться перед рабочей неделей, разбрелись по постелям. Я посмотрела на часы. Да, время-то – второй час ночи...
– Дед за ночные прогулки ругаться не будет?
– Не, я ж с вами, – отмахнулся Тимофей. – Типа работаю.
Аллея упиралась в пригорок, поросший плакучими берёзами и кустами дикой смородины. В суровых зарослях виднелась широкая тропа.
– Наши тут за грибами ходят, – указал пацан. – Как раз мимо проклятого дома. Идите. А я не, не пойду.
Оттого, как резво он попятился, стало не по себе. Но и трусить – не дело. Хотела же мистики – вперёд.
И я пошла, осторожно раздвигая кусты и прислушиваясь к отдалённому смеху. В тишине бы, наверное, очканула, а так – люди рядом... И, пока брела по тропе, обратила внимание на полное отсутствие насекомых – ни комарья, ни мошкары. Интересно, чем их травят? Пока по обществу гуляли – хоть бы один комар тяпнул. Да и сверчков не слыхать.
Дом я заметила в последний момент. Старая развалюха – времянка-сарайка – стояла, выше окон скрытая буйной малиной и смородиной, и продираться к ней впотьмах совершенно не хотелось. Над кособокой дверью тускло горел одинокий фонарь, идти от тропы – шагов двадцать... Но не в городской одежде. Исцарапаюсь. И бриджи испорчу. Попрошу завтра у председателя старые тряпки и схожу.
Приняв решение, я отвернулась от дома... и с воплем попятилась. Он стоял очень близко – в одном шаге от меня. Высоченный мужик с неопрятной бородой, а под кустистыми бровями горели нереальной желтизной прищуренные глаза с нитью зрачка.
Инстинкт самосохранения всё решил за меня, и ноги сами понесли прочь – благо уже потом сообразила я, мужик стоял на тропе со стороны леса, а не общества. Слетев с пригорка, я пулей пронеслась мимо поджидающего Тимофея и помчалась дальше.
Пацан нагнал меня в два счёта.
– Видали? – крикнул он.
Я ничего не ответила – я бежала. Подальше от... нечисти. И поближе к людям. К своей реальности. Чёрт...
