В просторном бревенчатом амбаре, среди мешков с ячменем, Корди выпустил Вьюрка и позвал: «Уся! Уся! Ты где? Уся!»
И тут Вьюрк повел себя странно. Побегал немного туда-сюда, принюхиваясь, потом остановился в одном месте у стены, заволновался, заскреб лапками землю, тонко и жалобно попискивая.
«Лопату неси!» – крикнул Корди Гунтеру.
Тот затрясся, как кусок холодца, и вдруг бухнулся на колени, запричитал: «Не погуби… Нечистый попутал… Не хотел я…»
Оказалось, что Уся, вместо того, чтобы охотиться на мышей, унюхала в амбаре у Гунтера связку копченых оленьих языков, которые очень любила. И всю ночь пропировала в свое удовольствие. А мыши тем временем преспокойно таскали ячмень.
Когда утром Гунтер заглянул в амбар, он оторопел. Прямо на мешках с мукой, растянувшись на спине, мирно почивала Уся с изрядно вздувшимся животом, а вокруг валялись обгрызенные оленьи языки – куница перепробовала их все, ни одного не пропустила.
У Гунтера ум за разум зашел: он ведь приготовил эти языки для повитухи, которая не сегодня завтра должна принимать роды у его жены! Ослепленный яростью, он схватил лопату и со всей дури шибанул ею куницу…
А когда опомнился, то перепугался и решил скрыть следы своего злодеяния…
Рябой толстяк рыдал, слюнявым ртом целовал Корди сапоги и умолял: «Не губи… Не говори вождю… А уж я тебя отблагодарю…»
Парнишка оттолкнул елозившего по земле Гунтера и выбежал вон из амбара: его душили слезы.
Потом он всё-таки вернулся, выкопал трупик Уси и похоронил ее в лесу, возле того места, где она родилась. Вьюрк долго плакал над могилой старшей сестренки…
Корди так и не сказал отцу про Гунтера: знал, что суровый Вигнер не помилует этого вислобрюхого остолопа – с живого кожу сдерет или на кол посадит. А ведь у бедолаги вот-вот ребенок родится…
Впрочем, Рябому и так досталось за то, что он «не уследил за куницей»: вождь ваннахов заставил его выплатить штраф – три мешка ячменя.
И лишь учителю поведал Корди всю правду. Старый Заннус обнял воспитанника и сказал, что тот всё сделал правильно: не следует поддаваться слепой мести, лучше найти в себе силы проявить милосердие.
А Вьюрк после потери сестренки еще больше привязался к своему юному хозяину. И Корди уже никому его не отдавал и не разлучался с ним.
Из грустных воспоминаний его вывел Вьюрк.
Зверек подбежал к ноге мальчика, крошечные зубки вцепились в отворот сапога, и кун стал куда-то тянуть хозяина.
– В чем дело? – ваннах удивленно посмотрел на питомца. – Слушай, такое чувство, будто ты хочешь что-то показать!
Кун издал невнятный звук и продолжал тянуть за сапог. Решив, что посмотреть стоит, Корди направился вслед за понесшимся по низкой блеклой траве зверьком. Вьюрк притормозил у небольшого, приземистого кустика, усыпанного довольно крупными синими ягодами, немного похожими на голубику, которую Корди очень любил. Вьюрк сунулся мордочкой в кустик, сорвал одну из ягод и в два счета проглотил.
– Хочешь сказать, что они съедобны?
Кун подпрыгнул на месте и закрутил хвостом, пища что-то утвердительное.
– Ну, коли так…
Корди осторожно сорвал одну из ягод и отправил в рот. Никогда еще не пробовал он ничего подобного! У мальчика даже слов не было описать вкус – он прямо-таки не знал, с чем сравнить. К тому же ягоды были очень сочными – не просто освежали, а так и таяли во рту; их вполне можно было употреблять и для утоления жажды. Последнее, правда, пока не требовалось, но кто откажется лишний раз побаловать себя изысканным лакомством!
