Данчик молчал. Потом бросил окурок себе под ноги и мрачно процедил:
– Уговорили. А вон там, случайно, не твоя подружка сидит?
Вета и Женя, как по команде, обернулись. В глубине жестяной ракушки на остановке, в самом темном углу на скамейке притулилась Аля. Она сидела, низко опустив голову и зажав ладони между колен. На ней были короткие джинсовые шортики, легкая футболка и массивные белые кроссовки. Светлые растрепанные волосы закрывали лицо. Вся ее поза выражала растерянность и плохо скрытую тревогу.
Повинуясь внезапному порыву, Вета оставила парней и перебежала дорогу.
– Алька, – воскликнула она, ступив в густую тень, – ты чего тут делаешь?!
Аля вздрогнула, словно ее ударили, и подняла голову. Ее голубые глаза казались темно-синими.
– Ветка, – выдохнула она и опасливо заглянула Вете за спину.
Потом нервным движением пригладила волосы надо лбом и быстро огляделась из-под ладони.
– Ты одна?
– Нет, с пацанами, – Вета присела рядом на изрезанную ножом деревянную скамейку. – Вон они!
Парни, не замечая, что на них смотрят, что-то живо обсуждали меж собой. Похоже, что они помирились, и Вета с удивлением отметила, что на некрасивом лице Жеки блуждает рассеянная, но счастливая улыбка.
Она перевела взгляд на туго набитый рюкзак, который валялся возле Алиных голых ног.
– А ты куда-то собралась?
– А… да… к подружке. На ночевку, – запинаясь пролепетала Аля.
– Как тетя Наташа себя чувствует? – сама не зная зачем, продолжала расспрашивать Вета.
Она вовсе не желала знать, в каком состоянии беременная Алина мама, и хорошо ли она себя чувствует. Ей было наплевать. Но что-то вынуждало ее оставаться на этой скамейке, заставляло продолжать пустой разговор.
– Мама в порядке, в больнице, – Аля кусала губы, нервно сплетала тонкие пальцы на загорелых коленках.
– А дядя Толик?
Аля часто, как собака, задышала открытым ртом.
– Жарко, да? – участливо спросила Вета.
Аля склонилась, светлые волосы вновь скрыли ее лицо. Она пошарила в своем рюкзаке, вытащила полупустую бутылку воды, и, запрокинув голову, жадно выглотала остаток. Вета увидела, что парни направились к автомобилю.
– Ну ладно, мне пора, – сказала она.
Может, на этот раз им удастся вырваться за пределы города и они перестанут колесить по улицам, как будто не знают их вдоль и поперек с самого детства?
– Прощай, Алька. А я уезжаю. Навсегда.
Вета поднялась и протянула Але раскрытую ладонь. В глазах растрепанной девчонки промелькнула отчаяние и надежда. Она отшвырнула пустую пластиковую бутылку в угол к мятым жестяным банкам и прочему мусору, оставленному за многие дни скучающими пассажирами.
– Возьми меня с собой! – Аля схватила Вету за руку. – Умоляю! Умоляю!
С длинных ресниц сорвалась слеза, Аля быстрым движением смахнула ее, но, как по сигналу, слезы заморосили по щекам.
– У меня есть деньги! – Она крепко вцепилась в запястье, хотя Вета и не думала вырываться. – Я не стану обузой! Деньги!
Она продолжала лепетать про деньги, про то, что ей надо уехать из города, про то, что маме будет без нее лучше, и ни к какой подружке она вовсе не собиралась, а сидела тут, на этой заплеванной вонючей остановке, потому что надеялась поймать попутку и умчаться куда глаза глядят. И Вета сдалась. Она не стала расспрашивать, почему девчонка решила уехать так внезапно. Она прекрасно понимала, что такое случается. Просто надо решиться и все бросить! И когда Аля подхватив свой рюкзак, засеменила с нею рядом, так и не выпустив ее руку, Вета даже почувствовала некоторое облегчение. Словно, наконец, решила ребус, который терзал и не давал покоя.
