Не имея необходимого опыта для выполнения столь высоких обязанностей, она обратилась за помощью к своим друзьям: канцлеру Маню, государственному секретарю Руйе и аббату Берни, бывшему французскому послу в Венеции, – и с обезоруживающим простодушием, присущим только красивым женщинам, попросила их помочь ей разобраться в государственных делах.
Обрадовавшись, что могут оказать услугу самой фаворитке, государственные мужи открыли свои досье и начали вводить маркизу в курс государственных дел, касающихся заключения международных соглашений и договоров, знакомить с порядком ведения и учета королевской казны и состоянием финансов страны, сообщать о военных приготовлениях, разъяснять депеши послов…
С усердием прилежной и способной ученицы мадам Помпадур в течение нескольких недель вникала во все вопросы, делала записи, запоминала имена, знакомилась с отчетами. Когда маркиза посчитала себя достаточно подготовленной, она пригласила в свой небольшой, отделанный красным деревом кабинет генералов, королевских советников, финансистов, судей и завела с ними разговор о положении дел в государстве, удивив их своей осведомленностью.
После каждой подобной встречи мадам Помпадур составляла для Людовика XV, у которого разговоры о политике вызывали аллергию, обширные записки, содержавшие весьма оригинальные суждения. Слабохарактерному государю импонировала однозначность ее умозаключений. «Что касается писем, направляемых маркизой королю, – писал аббат Берни, – я бы никогда не подумал раньше, что она может высказывать свои мысли с такой прямотой, мужеством и даже красноречием. За это я ее еще больше стал уважать. Я призываю ее держаться выбранного пути и в дальнейшем также не скрывать от короля истинного положения дел»>72.
Мадам Помпадур понадобилось не так много времени, чтобы еще раз доказать всем, что влияние ее на короля еще более усилилось.
Вот уже шестой год не прекращалась борьба между иезуитами и янсенистами>73, разгоревшаяся из-за папской грамоты Unigenitus, и их вражда уже стала предметом серьезного беспокойства при дворе.
Правительство под влиянием иезуитов приняло этот документ к исполнению в качестве государственного закона, в то время как парламент, действуя заодно с янсенистами, отвергал его.
В начале 1752 года архиепископ Парижа Кристоф Бомон запретил священникам своей епархии совершать соборование без «свидетельства о признании», подтверждавшего полное подчинение верующего папской грамоте. Однажды одному сановнику было отказано в причастии, и его запретили хоронить на кладбище>74.
Немедленно уведомленный об этом парламент издал указ о публичном сожжении церковных предписаний и об отстранении архиепископа.
И наконец парламент обязал священников причащать умирающих.
После таких решений светской власти Кристофор Бомон обратился к королю с протестом против вмешательства парламента в дела церкви. Неожиданно для всех Людовик XV проявил решимость и приказал парламентариям выехать в Потуаз, а затем в Суассон…
В те дни, когда мадам Помпадур начинала свою политическую карьеру, члены Ассамблеи>75 только что вернулись в Париж и, естественно, ждали случая, чтобы отомстить духовенству за пережитый позор. И фаворитка вскоре предоставила им такую возможность.
Атеистка, поддерживавшая дружеские отношения с Вольтером, энциклопедистами и философами, она никогда бы не решилась вмешаться в столь щекотливые дела, если бы не одно обстоятельство чисто личного характера.
