– Это хорошо, – Валентина вгрызалась в огурец, как кролик в морковку, передними резцами, – А Леня что сказал? Я слышала его голос.
– Обещал разузнать, что искали черные копатели в начале двух тысячных в тех местах, которыми интересуется твой аспирант.
– Он такой же мой, как и твой. Ты за этим загадками про папу моего не забудь.
– Конечно, не забуду, – я обнял и поцеловал ее в висок, – будем что-нибудь смотреть или спать пойдем?
– Пойдем, но не спать, – она лукаво поглядела на меня.
Я погладил по ее животу.
– А ведь сейчас уже опасно.
– Я думаю, мы как-нибудь разберемся. – Она вела себя по-прежнему, как молодая озорная кошечка. – Ты ж врач, твое кредо «не навреди!».
Самсонов прислал запрошенную информацию во время моего дежурства прямо в Зуда.
Как обычно киберсьют стоял в комнате отдыха врачей, подключенный к розетке, релаксировал, общаясь по сети со своей любовью – Дианой и получал все сообщения, предназначенные для меня.
Для Зуда не существует проблем со связью. Он подключается к любой сети, вскрывает ключи и протоколы, а если нет рядом никаких сетевых входов, он по радио соединяется с сервером центра связи в Нахабино напрямую или через какой-нибудь связной или радиолюбительский спутник. Поэтому, когда я ему даю задание «связаться с тем-то или тем» или переслать сообщение – то знаю наверняка, он это сделает.
Весна, как и осень – сезон максимальных обращений городских жителей к скорой помощи. Вызовы сыпались без остановок, задержек не было, но только лишь потому, что часть машин перевели на дроны – гексакоптеры.
«Летающие гробы» от завода «Москвич», как их сразу окрестили наши водители, начали давать нам с первого января по одному каждый месяц, но они были без водителя. Место для двух медиков и носилки в специальной капсуле для больного, если приходится госпитализировать. Все очень удобно, кроме одного – работая в одиночестве, поговорить не с кем.
Мсковское правительство лихорадочно, лучшего слова не подобрать» готовило посадочные площадки для служебных леталок, жестоко наказывая всех автолюбителей, паркующих на пустых местах свои автомобили. Правда, довольно быстро начали эти квадраты с нарисованной буквой «Н» огораживать сетчатыми заборами с автоматикой, синхронизирующейся с прилетевшей машиной.
Стало намного меньше бессмысленных вызовов от скучающих ипохондриков, «которым показалось, что стало плохо». Все чаще вызывал не сам человек или член семьи больного, а система – «умный дом» или «домашний доктор», которая определила состояние подопечного как «неотложное».
Но чаще всего ездить нам приходилось туда, где этих систем еще не было. В старые дома и старые квартиры, ибо их оставалось еще очень очень много. И жили там такие же старые люди, у которых ничего, кроме телефона или в лучшем случае – браслета здоровья в квартире не было. Пожилые люди сторонились от новомодной техники. Мне доводилось бывать в квартирах, где еще пользовались телевизорами с электронно-лучевыми трубками, принимая всего один канал, ламповыми радиоприемниками и чайниками, которые грели на плите. Были квартиры, в которые мне приходилось стучать, потому что не было ни домофона, ни звонка, а иногда приходилось поискать розетку для подключения ДК, если тот показывал разряд аккумулятора. Быстрые перелеты, минуя пробки, не позволяли, как следует подзарядить наши приборы от бортового аккумулятора.
