Однако, старые программы привычного поведения и мышления, закодированные в её сознании, стали препятствием на пути к полной свободе. Птица почувствовала страх перед неизвестностью и непониманием новых условий. Этот страх соседствовал с её интересом и желанием познать новые переживания, связанные с безграничностью и свободой.
Таким образом, птица оказалась на распутье между своими старыми установками и желанием исследовать новые горизонты. Этот внутренний конфликт стал источником внутреннего напряжения, но в то же время и возможностью для роста и развития. В этот момент птица столкнулась с вызовом преодоления своих страхов и ограничений, чтобы вновь обрести свою истинную природу и способность к полёту.
День 2. Снова я открыла дверь клетки и позволила птице выйти на свободу. В этот раз она не торопилась, исследуя окружающее пространство своим клювом, словно в поиске пути наружу. Наконец, она успокоилась и повернулась к открытой двери.
Наблюдая за ней, я задумалась о том, как часто и мы, люди, пытаемся найти решение в одном и том же месте, не замечая, что ответ может быть совсем рядом, если только мы научимся расслабляться и внимательно смотреть на окружающий мир. Эта аналогия вызвала во мне размышления о времени, которое потребуется птице, чтобы вновь научиться летать. Возможно, это займет неделю, а может быть и больше. Но существует и вероятность, что она вообще не сможет вернуться в воздух.
Птица медленно начала осваивать новую среду, и я смотрела, как она тщательно изучает каждый уголок. Её движения становились более уверенными, и она даже пару раз пыталась взлететь. Однако координация пока ещё была нарушена, и она не смогла подняться, упала в траву, врезавшись в дом.
Внезапно во двор выбежала собака, но я успела защитить птицу и вернуть её в клетку.
Поздно вечером начался сильный дождь, и я вспомнила, что клетка висит на дереве, а птица без укрытия. Чувство боли пронзило моё сердце, и я побежала, чтобы убрать её в тёплую комнату. Глядя в её грустные глаза, намокшие под дождём, я почувствовала, что моё желание помочь ей становится только сильнее, и очень надеялась, что она сможет обрести свою полноценную птичью жизнь.
День 3. Я открываю птичке дверцу, но она и в клетке, и одновременно – нет. Я говорю ей: «Смотри, дверь открыта, ты можешь лететь!» Но её тело стало клеткой для неё самой. Почему?
Потому что она отождествила себя с клеткой, она стала клеткой для самой себя. Даже несмотря на то, что я говорю: «Клетки больше нет, ты свободна», механизмы в её теле говорят: «Ты клетка, ты в клетке, думай, как в клетке». Она разучилась летать, как и мы разучились помнить себя. У неё есть крылья, есть всё в её теле, чтобы лететь и быть свободной.
Но её тело знает несвободу. Оно знает, как попытаться раскрыть эти крылья, но не знает, как повернуться в этой клетке. Оно привыкло к тому, что каждое её движение ограничено. Она отгибает крыло и натыкается на прутья.
Но где-то там, глубоко внутри её души, есть та свободная птица, которая таит в себе маленькую веру – а вдруг я когда-то снова полечу, может это тоже про меня. Но она постоянно утыкается носом в эту клетку и напоминает себе, что надо жить по этим правилам и осознавать, что её жизнь – это клетка и правила этой клетки. Жизнь – это клетка!
И ей страшно, ей так страшно, когда эта клетка открывается! У неё нет страха, когда клетка закрыта, потому что она в безопасности, но у нет выбора и она успокаивает сама себя, она свыкается с этим, она учится жить так, как её ограничили. С грустными глазами она каждый день сидит на своей жёрдочке, и через прутья смотрит на других птиц.
