Великий Гэтсби. Ночь нежна - страница 25
Примерно в восемь вечера, когда темные мостовые Сороковых улиц в пять рядов кишели таксомоторами, спешащими в сторону «театральной мили», я вновь ощущал внутри себя холодную пустоту. Неясные силуэты склонялись друг к другу в салонах стоявших в пробках такси, я слышал смех в ответ на не услышанные мною шутки, а огоньки зажженных сигарет чертили замысловатые узоры. Воображая, что я тоже тороплюсь туда, где меня ждет веселье, и разделяя их радостное возбуждение, я желал этим незнакомым людям только хорошего.
На какое-то время я потерял Джордан Бейкер из виду, но где-то в середине лета снова встретил ее. Сперва мне льстило появляться с ней в обществе, поскольку она была чемпионкой по гольфу и все ее знали. Потом это ощущение собственной значимости переросло в нечто большее. Не то чтобы я влюбился – я испытывал любопытство пополам с нежной симпатией. За пресыщенно-высокомерным лицом, которое она являла миру, определенно что-то скрывалось – почти всегда показное поведение служит прикрытием чему-то, хотя вначале это не так заметно, – и однажды я выяснил, что именно. Когда мы вместе были на вечеринке в загородном доме в Уорике, она оставила взятую у кого-то машину под дождем с опущенным верхом, а затем солгала, когда об этом зашла речь. И тут я вдруг вспомнил одну историю, которую слышал о ней в гостях у Дейзи и которой тогда не придал особого значения. Когда Джордан впервые участвовала в престижном турнире по гольфу, возник скандал, едва не просочившийся в газеты. Появилось подозрение, что во время полуфинала она сдвинула свой мяч, оказавшийся в проигрышной позиции. Скандал разрастался все больше, но его кое-как замяли. Подносчик клюшек отказался от своего заявления, а второй остававшийся свидетель признал, что вполне мог ошибиться. Это происшествие и ее имя связались воедино в моем сознании.
Джордан Бейкер инстинктивно избегала людей умных и проницательных, и теперь я знал причину этого. Она чувствовала себя увереннее там, где любое отклонение от принятых правил поведения считалось невозможным. Она была неисправимо, патологически лжива и бесчестна. Она терпеть не могла проигрывать, и, учитывая ее нежелание предстать в невыгодном свете, я предположил, что она с младых ногтей в совершенстве овладела искусством выкручиваться из любых ситуаций, дабы взирать на мир с холодной высокомерной улыбкой и одновременно с этим поступать так, чтобы исполнялось все, чего пожелает ее крепкое холеное тело.
Я не очень-то расстраивался по этому поводу. Лживость в женщине не относится к числу тех пороков, за которые следует строго судить. Я немного погрустил, а потом благополучно забыл об этом. Именно в тот вечер у нас произошел любопытный разговор о вождении автомобиля. Поводом стал случай на дороге, когда она проехала мимо группы рабочих так близко, что задела бампером пуговицу на куртке одного из них.
– Вы никудышный водитель! – возмутился я. – Или старайтесь вести поосторожнее, или вообще не садитесь за руль.
– Я и так осторожна.
– Вот уж нет.
– Ну так найдутся осторожнее меня, – беззаботно ответила она.
– А они-то тут при чем?
– Они станут давать мне дорогу, – не унималась она. – Для столкновения нужны две машины.
– А если вам попадется такой же беспечный водитель, как и вы?
– Надеюсь, что не попадется, – ответила она. – Ненавижу беспечных. Именно поэтому вы мне и нравитесь.