Великий Гэтсби. Ночь нежна - страница 30

Мы остановились. Достав из бумажника какую-то белую карточку, Гэтсби помахал ею перед лицом полисмена.

– Вопросов нет, – кивнул патрульный, вскинув руку к козырьку. – В следующий раз узнаю вашу машину, мистер Гэтсби. Прошу извинить.

– Что это вы ему показали? – поинтересовался я. – Фотографию из Оксфорда?

– Мне как-то довелось оказать услугу начальнику полицейского управления, и теперь каждый год он присылает мне открытку к Рождеству.

За огромным мостом, сквозь фигурные фермы которого пробивалось солнце, играя мириадами зайчиков на стеклах мчавшихся машин, лежал исполинский город, словно выраставший прямо из воды нагромождением сахарно-белых бастионов и башен, воздвигнутых с нерушимой верой в то, что деньги не пахнут. Глядя на город с моста Куинсборо, всегда видишь его словно впервые, и он всегда, словно в первый раз, сулит тебе все тайны и красоты мира.

Мимо нас проехал катафалк, утопавший в цветах, за ним – два черных экипажа с задернутыми шторками и несколько менее мрачных повозок. Родные и близкие смотрели на нас скорбными взглядами; короткая верхняя губа выдавала в них выходцев из Юго-Восточной Европы. Я порадовался, что вид роскошного авто Гэтсби хоть немного скрасит их печальный выходной. Когда мы пересекали остров Блэкуэлл, нас обогнал лимузин, который вел белый шофер, а сзади сидели трое разодетых по последней моде негров, два парня гангстерского вида и девица. Я расхохотался, когда они, сверкнув белками, покосились на нас ревниво-высокомерными взглядами.

«Теперь всякое может случиться, коль скоро мы проехали этот мост, – подумал я, – что угодно и с кем угодно…»

Даже с Гэтсби – и этому никто особо не удивится.

Бурлящий нью-йоркский полдень. Мы встретились с Гэтсби в прохладном погребке на Сорок второй улице, чтобы пообедать. Часто моргая, дабы привыкнуть к полумраку подвальчика после залитой солнцем улицы, я разглядел его в вестибюле. Он разговаривал с каким-то человеком.

– Мистер Каррауэй, позвольте вам представить – мой друг мистер Вольфсхайм.

Небольшого роста еврей с приплюснутым носом поднял огромную голову и уставился на меня пучками волос, пышно выбивавшихся из его ноздрей. Через пару мгновений мне удалось разглядеть в полутьме его крохотные глазки.

– Я только раз взглянул на него, – произнес мистер Вольфсхайм, крепко пожимая мне руку, – и что бы вы думали, я сделал?

– Что? – вежливо осведомился я.

Однако он явно обращался не ко мне, поскольку выпустил мою руку и вперился в Гэтсби своим колоритным носом.

– Я передал деньги Кацпо и сказал: «Ладно, Кацпо, только не плати ему ни цента, пока он не заткнется». И он так сразу и заткнулся.

Гэтсби взял нас под руки и повел в ресторан. Мистер Вольфсхайм проглотил новую фразу, которую он было начал, и впал в какую-то сомнамбулическую задумчивость.

– Виски с содовой и льдом? – спросил метрдотель.

– Прекрасный здесь ресторанчик, – произнес мистер Вольфсхайм, разглядывая пресвитерианских нимф на потолке. – Однако мне больше нравится заведение напротив!

– Да, со льдом и содовой, – сказал Гэтсби метрдотелю и повернулся к мистеру Вольфсхайму: – Там слишком душно.

– Душно и тесно – это да, – согласился мистер Вольфсхайм. – Но зато сколько воспоминаний…

– А что это за заведение? – поинтересовался я.

– Старый «Метрополь».

– Старый «Метрополь», – печально протянул мистер Вольфсхайм. – Полный лиц, давно ушедших. Полный друзей, что никогда не вернутся. Сколько буду жив, не забуду ночь, когда там застрелили Рози Розенталя. Мы сидели за столом вшестером, и Рози ел и пил от души. Уже где-то под утро к нему подходит официант и с такой странной улыбочкой говорит, что вас там просят на разговорчик. Ладно, иду, отвечает Рози и начинает вставать, так я его сажаю обратно на стул и говорю: «Если им нужен разговорчик, так пусть эти ублюдки идут сюда, а ты, Рози, и не думай никуда идти, так я тебе говорю». Время подходило к четырем утра, и если бы не жалюзи, то было бы уже светло.