Великий магистр революции - страница 16

. «Доходили до меня сведения, – пишет ген. Брусилов, – что задумывается дворцовый переворот, что предполагают провозгласить наследника Алексея Николаевича императором при регентстве великого князя Михаила Александровича, а по другой версии – Николая Николаевича. Но все это были темные слухи, не имевшие ничего достоверного»[111]. «…предполагалось, – говорит Некрасов, – что царем будет провозглашен Алексей, регентом – Михаил, министром-председателем – князь Львов или ген. Алексеев, а министром иностранных дел – Милюков. Единодушно сходились все на том, чтобы устранить Родзянко от всякой активной роли»[112].

Виновником слухов был Гучков, который постоянно говорил об отречении Государя и, по воспоминаниям кн. Васильчиковой, «с поистине изумительной откровенностью провозглашал это мнение в каждой гостиной»[113]. Мельгунов пишет: «Один очень известный общественный деятель рассказывает, что ему надо было видеть Гучкова и он пошел в Военно-промышленный комитет. Там встретил его Терещенко словами, что Александра Ивановича видеть сейчас нельзя, так как он занят на совещании о «заговоре»»[114]. Но, конечно, план Гучкова был фантастичен. Прежде всего нужно сказать, что слова именно об отречении не были пустым звуком. Когда в 1801 г. гр. Пален планировал заговор, он говорил об отречении Павла I, только чтобы, как он объяснял, «успокоить щепетильность» наследника, на самом деле он собирался убить Императора. После убийства Павла I Пален оказался в опале именно из-за этого обмана. Гучков, историк по образованию, не мог этого не понимать. «…представлялось недопустимым заставить сына и брата присягнуть через лужу крови», – говорил Гучков[115].

Убить Государя или хотя бы арестовать Его значило не только погубить свою карьеру, но и вызвать гражданскую войну. Узнав об отречении Николая II, командир гвардейского кавалерийского корпуса хан Нахичеванский, собрав командиров полков, послал Государю телеграмму с предложением выступить в Его поддержку. С такой же телеграммой обратился к Государю гр. Келлер. Р. Гуль пишет, что командир полка, в котором он служил, при известии об отречении упал в обморок[116]. «Было бы ошибочно думать, – писал ген. Деникин, – что армия являлась вполне подготовленной для восприятия временной «демократической республики», что в ней не было «верных частей» и «верных начальников», которые решились бы вступить в борьбу. Несомненно были»[117]. Бунта в армии после отречения не было только потому, что сам Государь всех просил «верой и правдой служить временному правительству»[118]. Убийство Государя или даже Его арест возродили бы симпатии к Нему, а отречение стало бы удачным завершением кампании по Его дискредитации, которую столько лет вел Гучков, вновь подтвердило бы всем, какой у нас безвольный монарх, и успокоило бы страну. Поэтому план Гучкова строился на отречении Государя; если бы Государь отказался отречься (а Он отказался бы), то план бы провалился. «…меня кто-то спрашивал, – говорил Гучков, – а если бы государь не согласился, если бы он отказался подписать, что бы вы предприняли? Просто мы этого вопроса не обсуждали, просто мы были крепко убеждены <…> Я отвечал: нас, вероятно, арестовали бы, потому что, если бы он отказался, нас, вероятно, повесили бы»[119].

Очень странно, что такой умный человек в течение нескольких лет создавал ВПК, вербовал сторонников, агитировал общественность против Распутина, – и все это ради такого глупого плана. Очевидно, что у Гучкова было два плана: один – для публики, другой – для работы. «…в планах Гучкова зрела идея дворцового переворота, но что, собственно, он сделал для осуществления этой идеи и в чем переворот будет состоять, никому не было известно», – пишет Милюков