– Ты можешь посмотреть мне в глаза и честно сказать, что не испытываешь ко мне ненависти? – спросил Джилард. Он был в ярости, шейная артерия его вздулась и пульсировала. Мадлен показалось, что он хочет ударить ее.
– Я не испытываю к тебе ненависти, – прямо глядя ему в глаза, проговорила Мадлен. – Хотела бы, признаюсь, но не могу, Джилард.
– Но почему же? – удивился тот.
– Потому что ты любишь свою сестру.
Джилард уже собирался сказать пленнице, что такой глупышки он еще в жизни не встречал, как Дункан поднял руку, призывая брата к вниманию. Джилард тут же забыл о Мадлен и потянулся за своим мечом.
И вот Дункан подал сигнал. Мадлен так перепугалась, что не припомнила даже слов молитвы.
Конечно, это будет смертельный бой! Мадлен уже достаточно хорошо изучила характер Векстона, чтобы знать, что на полпути тот не остановится.
Она попыталась считать воинов, поднимавшихся в гору, но быстро сбилась со счета. Они покрывали все вокруг, как саранча. Интересно, а у Дункана опять меньше воинов?
«Это будет настоящая резня, – думала Мадлен, – и все из-за того, что Дункан станет биться честно, а Луддон – нет. Барон должен был предвидеть это, разве он забыл, как Луддон вероломно нарушил их временное перемирие? Ведь Луддон хитростью заманил Дункана в ловушку».
Мадлен знала Луддона лучше, чем Дункан. Ее брат станет драться беспощадно, если почувствует, что победа его воинов близка.
Девушка напомнила себе, что ей, собственно, все равно, кто выиграет бой. Если Луддон и Дункан убьют друг друга – что ж, пусть. Это свершится по их собственной воле.
– Мне все равно, – вновь и вновь шепотом повторяла Мадлен.
Но сколько бы раз ни твердила она свое заклинание, дело обстояло совсем не так.
Ибо мудрость мира сего есть безумие перед Богом…
Новый Завет, Первое послание к коринфянам, 3–19
Барон Векстон был явно не из тех, кто подстерегает врага в засаде и нападает неожиданно. Его яростный боевой клич, разносимый эхом, пронесся над всей долиной. Этот дикий рев да грохот сотен лошадиных копыт предупредили воинов Луддона о приближении Дункана и его воинов.
Зажатый с обеих сторон конями Дункана и его брата, Силен стал спускаться вниз. Всадников со всех сторон окружали воины Векстона, державшие наготове щиты и мечи. Братья держали свои щиты так, что склонявшиеся вниз ветви деревьев не задевали лица Мадлен.
Когда они достигли вершины невысокой горы, возвышающейся как раз над тем местом, которое Дункан выбрал полем боя, барон схватил поводья Силена, дернул их и что-то прокричал своему скакуну. Тот немедленно остановился и замер как вкопанный. Свободной рукой Векстон приподнял подбородок девушки и повернул ее лицо к себе.
Серые глаза бросали вызов голубым.
– Не смей трогаться отсюда! – приказал Векстон, затем пришпорил своего коня и двинулся было прочь, но девушка схватила его за рукав.
– Если тебя убьют, я не заплачу, – прошептала она.
– Сомневаюсь. – В голосе Векстона звучали и нежность, и надменность, а лицо осветилось скупой улыбкой.
Не успела Мадлен и рта раскрыть, как барон умчался вниз, к подножию горы, где уже разгоралась битва. Девушка осталась совсем одна, наблюдая, как последние воины Векстона спускались вниз.
Шум битвы оглушал. Раздавалось клацанье металла, вопли ужаса мешались с победными криками. Мадлен не могла различить лиц воинов и видела лишь спину барона. Векстон размеренно махал мечом, и каждый его взмах попадал в цель, унося жизнь врага. Казалось, сам Господь благословил его на эту битву: воины Луддона даже не смогли окружить барона.
