– А я считаю, что мальчишке рано выходить в квест, – раздался неторопливый песочный голос, – Он даже обучение не закончил, а вы даете задание, которое под силу лишь бывалому лазутчику.
Старый Дон раскачивался на стоявшем в углу табурете. Старость и больная нога позволяли ему нарушать воинский устав, по которому обсуждение в советне проводилось только на ногах. Нельзя, чтобы в ответственные моменты воины и стратеги расслабляли тело – ведь тогда и голова перестает работать.
– Все же прав Прассиэдо.
Тиннейри стоял задумчиво, поглаживая грубыми пальцами пышные седые усы:
– Рекрут должен идти. Если Чыдах и его псы увидят зрелых воинов, убьют без раздумий. Монаха с послушником никто не тронет. Может каган и чудовище, но он чтит духовность своего рода превыше булата. Авенир – один из лучших учеников, да и смышленостью не обделен. Марх может поведать духовных истин, да и начертание ордена будет в помощь. К тому же, он не слишком блюдет Глинтлейский устав, значит, меньше вероятность, что его заподозрят из-за слишком вышколенных привычек.
Воевода замолчал. Последнее слово было за избранными. Конечно, их протест был бы весьма слабым аргументом, но ведь и последнее желание преступника если и не исполняется, хотя бы может быть высказанным.
Авенир с Мархом переглянулись. Тарсянин с силой ударил по столу:
– Ладно, авось целы останемся. Служим Глинтлейскому императору.
Их одели в балахоны из верблюжьего волоса. У каждого на левом запястье переливался мутным серым блеском браслет, на голове зеленая холстяная повязка – символ мира и плодородия. Теперь они – служители бога Бадучены, покровителя травников и торбских воинов. В сумку Авенир положил тайную книгу, узелков с травами и ведовский трактат. Лазурит заключил в простенькую медную оправку – благо Дариссов канделлор мог не только зубы лечить – и повесил на шею, спрятав под одежду. Наставник сжимал руками дорожный посох. Авенир ухмыльнулся – с виду безобидная палка, а на самом деле резач – когда хозяину надо, он разделяется на два меча, рукояти скреплены шипастой цепью – такой можно и удар отразить и шею свернуть. У невысокого Марха под толстой робой перекатываются вздутые мышцы, а с виду – так, веселый толстяк-служака, не отказывающий себе в еде и питье, вот уж точно – посланник мира и плодородия. Интересно, сколько у него на самом деле оружия? Парень смог заметить только два заплечных кинжала, да по одному метательному ножу в сапоге. И, наверно, во внутреннем поясе отравленные иглы и завернутый кругом булатный клинок. Сколько оружия у тарсянина, никто ни разу точно не угадал. Даже после бани, будучи в чем мать родила, Марх все равно мог невесть откуда вытащить замысловатое военное чудо. Что же, против каганатской орды даже вооруженный до зубов, он как медведю пчела – разозлит и не более.
***
Халил обмакнул кисть в пиалу с красилом. На холсте рождался силуэт пятерых путников на фоне горного хребта.
– Им понадобится помощь.
Прозорливец закрыл глаза:
– Сила единения в действии… Вырисовывается пламя, пещера и горы…
На блестящей безволосой голове проступил пот:
– Свет и пламя… Надо бы проведать о них.
Слуга принес кувшин с отталеной водой. Смуглый старец нетоопливо повел рукой в сторону степи:
– Горез, приготовь мне пятый набор и младший канун. Я отправляюсь немедленно.
– Пожелает ли господин взять с собой слугу?
