Она, как могла, примирилась с потерями, поклялась впредь исправиться и стала искать новых друзей так, как это делает большинство родителей: среди матерей и отцов в школе, где учится ее ребенок.
Вот почему этим поздним летним утром она была здесь, стояла рядом с Брэнди на асфальтированной дорожке у Парк-Шорской сельской дневной школы, наблюдала за тем, как родители привозят детей, и слушала, как Брэнди, ни дать ни взять дворецкий из романа Джейн Остин, рассказывает про каждого вновь прибывшего.
– Мистер Кит Мастерсон и миссис Джули Мастерсон из Форест-Хиллс, – сказала Брэнди, кивая в сторону серебристой «тойоты секвойя», которая въезжала на кольцевую дорогу. – Они оба стоматологи. Если когда-нибудь будешь готовить десерт для их сына Брэкса, обязательно проследи, чтобы в нем не было сахара.
– Поняла, – сказала Элизабет. – Спасибо.
– Мистер Брайан Грин и миссис Пенелопа Грин из Эванстона, – продолжала Брэнди, указывая на следующую машину. – Она всю жизнь придерживается веганства. Хочешь совет? Никогда не спрашивай, как она восполняет недостаток железа. Это для нее болезненная тема, она становится слишком нервной и начинает навязывать свои взгляды.
– Хорошо, буду знать.
Парк-Шорская сельская дневная школа на самом деле находилась не в сельской местности. Строго говоря, это была и не просто дневная школа. Это была частная школа, где дети учились с нулевого по двенадцатый класс, и располагалась она в переоборудованном здании бывшей библиотеки Карнеги, прямо в колоритном центре Парк-Шора, в нескольких кварталах от того места, где строили «Судоверфь». Философия руководства заключалась в том, что они использовали старую модель «сельской дневной школы» в качестве источника вдохновения и педагогической отправной точки. На практике это означало, что дети разного возраста учились вместе, в одних классах, и что учителя преподавали по междисциплинарной программе, а не специализировались в одной конкретной области. Идея, как объяснялось в красочных рекламных буклетах, заключалась в том, чтобы вернуть тот формат, когда школы еще не перешли к конвейерной модели обучения, когда образование еще не превратилось в своего рода поточное производство, где к ученикам относятся как к машинам, а к учителям – как к рабочим сборочного цеха, каждый из которых занимается отдельным компонентом этих машин: биологией, математикой, чтением, письмом и так далее. В Парк-Шорской школе все как бы смешивалось воедино, и это лучше отражало то, как на самом деле учатся дети – стихийно, спонтанно, естественно.
Элизабет и Джек отдали Тоби в Парк-Шорскую школу, потому что она должна была подойти Тоби с его сложным характером: благодаря гибкому подходу к обучению, отсутствию жестких правил, упору на физическую активность и сенсорное развитие учеников это была та среда, в которой Тоби мог наконец расслабиться и стать более уравновешенным и спокойным. В этой школе он реже срывался, реже закатывал истерики, реже проявлял агрессию. Тоби был не из тех детей, которые могут целый день сидеть за партой и слушать, а руководство Парк-Шорской школы решительно выступало против сидения целый день и, если уж на то пошло, вообще против парт. Так что это был правильный выбор.
– Мистер Энтони Форрестер и миссис Марта Форрестер из Нортбрука, – сказала Брэнди. – Она работает в отделе кадров «Юнайтед эйрлайнс». Он «в поиске работы» уже года три. Мы почти перестали его об этом спрашивать.
