Гаррэль машинально оперся на протянутую лапу и вздрогнул: это была теплая, сильная человеческая рука. Дружелюбная рука. И уж совершенно непонятно что творящая рука: мало того что она поставила его, самого юного и, что там ни говори, отверженного, – рядом с принцессой, тем самым определяя выбор и передавая ему эстафету ритуального завещания; эта рука поднялась и ласково погладила пестрые перышки его проклятого крэга!
Все отшатнулись – узнать о том, что прекраснейшая женщина Джаспера стала супругой чудовища, было пределом здравого рассудка; но присутствовать при том, как эту красавицу, мечту всех юношей королевства, завещают человеку с пестрым крэгом, – это было уже выше всяких сил.
– Нет! – крикнул пылкий Флейж. – Лучше нам всем погибнуть, лучше разбить корабль о поверхность Джаспера, чем допустить такой позор!
– Принцесса, – встал рядом с ней рассудительный Борб, – мы повинуемся тебе, и не из верности королевскому дому, а из рыцарской преданности и готовности служить прекраснейшей даме королевства. Но ты вспомнила о древних обычаях, а по ним ты не можешь стать женой этого… этого неведомого и страшного существа: ведь у него самого нет крэга!
– И этого вопроса я ждала, благородный Борб! Да, я сочеталась браком с великим эрлом Асмуром… хотя никогда не была его настоящей женой. И теперь я никогда не стану женой этого пришельца, хотя по обряду буду считаться его верной супругой. Так что и ты прав, пылкий Флейж, неотразимая шпага: лучше бы мне не возвращаться на родную планету, где у меня нет дома и не будет семьи. Но и разбить наш корабль я не могу, да и вам не позволю: с нами – наши крэги.
И снова все замерли, охваченные бесконечной скорбью и сочувствием к несчастной принцессе, за которую каждый из них отдал бы жизнь – и даже этим ни на йоту не смог бы помочь.
– Прекраснейшая из принцесс, – проговорил Ких дрожащим голосом, – наши сердца разрываются…
А вот это было уже лишнее.
– К дьяволу! – крикнула мона Сэниа, так что все крэги, подняв перья дыбом, казалось, готовы были сорваться со своих мест. – Я дозволила вам любопытство, но не жалость! Довольно. Все по местам! Мы спускаемся на нашу планету.
Все, пятясь, отступили – ни один не позволил себе повернуться к принцессе спиной. Вселяющие ужас пришельцы с недоумением поглядывали на окружающих, ни на йоту не понимая, что происходит. И только когда стены командорской каюты расступились, чтобы пропустить звездных дружинников, тот, кто теперь был наречен супругом принцессы, громко и насмешливо произнес три слова на незнакомом языке.
И все джасперяне, включая мону Сэниа, вздрогнули: это был глубокий, звучный голос эрла Асмура.
– Вниз!!! – вне себя крикнула мона Сэниа.
И снова у всех дрогнули сердца: она не сказала – домой. Стены сомкнулись, каюта опустела. И только тут принцесса, недаром носившая прозвище «ее своенравие», дала волю обуревавшим ее чувствам: выхватив из лап чудовища свою шпагу, она одним ударом рассекла узорчатую подушку, из которой полезли клочки сиреневого меха, а заодно и ни в чем не повинный ковер. Следующими жертвами царственной руки были алтарный шатер, где столько дней провел Тарита-крэг, и тяжелый занавес, отделявший дальний угол с загоном для крылатого коня.
И тогда вороной, укоризненно фыркнув, двинулся на середину комнаты и, нисколько не опасаясь взмахов яростного оружия, нестрашного для его чешуи, с бесконечной кротостью, какой нельзя было и ожидать от боевого коня, прижался лбом к груди девушки.
