– Пропало…
– Так, а что вы хотите этим сказать? – следователь подался немного вперёд. Вечерняя дремота стала понемногу выветриваться.
– У нас пропала одна очень ценная вещь… Об этом я узнала, когда моего мужа уже не стало… Случайно обнаружила.
– Какая связь?
– Эта вещь очень дорого стоит. А тот, кого я считаю убийцей, нуждался в деньгах.
– Ну, он ведь мог просто украсть эту вещь. Почему вы считаете, что этот человек должен был при этом убить вашего мужа?
– Я не знаю… Просто мне кажется, что таких совпадений случайных не бывает.
– А что это за вещь, простите?
– Морская сабля… Знаете, мой покойный супруг был тренером в частной спортивной школе «Атлетика». Фехтование. Наследственный фактор определил его профессию, можно сказать. Эта сабля в семье моего мужа передавалось из поколения в поколение… Мы не хранили её на виду… У антикваров эта сабля может стоить не меньше полумиллиона рублей.
«Пропала сабля. Дорогая вещь. Полмиллиона рублей… Возможный убийца решил убить свидетеля, который видел, как сабля была украдена. Подстраховался…», – рассуждал про себя Савицкий.
– Значит, Светлана Васильевна, вы связываете смерть вашего супруга и похищение из вашего дома сабли? Я вас правильно понял?
– Правильно… Только почему вы ничего не записываете? Я хочу, чтобы виновный в смерти моего мужа был наказан, – сухо и безапелляционно выговорила Светлана.
– Светлана Васильевна, чтобы мы работали по данному делу, вам необходимо составить заявление по форме, – майор пошарил рукой по заваленному столу, нашёл образец. – Вот.
– А что писать?
– Пишите всё, что только что мне сообщили. И мы обязательно во всём разберёмся, – без тени пафоса произнёс майор. Ему очень хотелось домой, и в тоже время ему было очень жаль несчастную вдову, от которой ясно ощущался запах слёз, погребальных венков и сырой земли Морского кладбища.
Женщина писала медленно. Минуты будто растягивались на часы. По её лицу пробегали желваки, отчего казалось, что каждым написанным словом она будто выносит всё более и более суровый приговор виновному, по её мнению, в смерти её супруга.
– Светлана Васильевна, простите. Я, наверное, сразу должен был вас спросить.
– О чём? – не отрываясь от заявления, спросила Мягкович.
– Вы не боитесь?
Вдова подняла глаза на следователя.
– Мне нечего больше бояться. И терять мне тоже нечего, – в тишине кабинета в преддверии ночи её голос прозвучал особенно холодно, но более от отчаяния, чем от бессердечности.
– А ваши дети?
– Я не боюсь, товарищ майор. Я устала бояться…
По глазам вдовы Савицкий понял, что на самом деле она боится, но какое-то странное, малопонятное ему, мужчине, чувство, двигало этой отчаянной женщиной.
***
Семья Железняк полным составом собралась вечером на кухне, чтобы поужинать.
Единственная лампочка слабо освещала небольшое помещение, придавая тёплую матовость всем предметам. Из приоткрытого окна дул свежий ветерок. Пахло пирожками с капустой, апельсиновым соком, только что выкуренными Вадимом сигаретами и потом, который исходил от футболки только что появившегося в кругу семьи Михаила.
– Мам, откуда у Мишки столько денег? Ты знаешь, откуда у него столько денег? Я за всё время стипендий столько не получала, сколько у него есть. Это вы с отцом ему даёте? – вопрос Яны был провокацией. Она знала, откуда что берётся, но хотелось вывести братца на чистую воду, хотелось спасти его от самого себя.
