Чехол моего телефона был грязный, кисточка-подвеска исчезла – наверное, оторвалась. Как будто кто-то вырвал мобильный у меня из рук, да еще и уронил его на землю.
– Подождите… А укус комара… Это не комар был, да? – вдруг догадалась я. – Это вы меня подстерегли… Потом чем-то кольнули, да? Каким-то лекарством… точнее, веществом, от которого я потеряла сознание… И вы меня притащили сюда в подвал… – Я говорила и кивала в такт своим догадкам. – Зачем, объясните!
– Нет, милая, это ты меня искала. Вот, считай, нашла. Должна радоваться. И сядь наконец!
– Я вас не искала! – произнесла я с отчаянием, понимая, что мои возражения бесполезны. – Я вас не знаю, на кой черт вы мне сдались?!
– Не знаешь? Как интересно. И зачем ты охотишься за мной? Почему хочешь меня убить?
– Я?!
От изумления у меня аж дыхание перехватило. Я закашлялась под пристальным и враждебным взглядом мужчины. Схватилась за спинку дивана. Села.
Он ждал, пока я прокашляюсь.
– Так зачем, Агата?
– Не понимаю… Я не хочу вас убить… Вы кто вообще? Откуда вы знаете мое имя? И с чего бы мне…
– Прекрати. Мне известно и кто ты, и что искала меня. Только не нашла. В Колокольцах я давно не живу.
– Колокольцы? – растерялась я. – Действительно, я была там недавно… Ездила на день рождения подруги. Но при чем тут вы?
– А при том! Ты дом мой рассматривала, думала меня там увидеть?
Я ничего не понимала. Какой еще дом? И вдруг до меня дошло: точно, я рассматривала один! Жуткий и уродливый. Раньше я его не видела (или не запомнила) – в деревне с детства не была. Бабушка категорически не желала туда ехать и меня не пускала, да и Катя любила приезжать ко мне в Москву – погулять, по магазинам поболтаться. Но у нее родился ребенок, и я все-таки отправилась в Колокольцы на двадцатипятилетие подруги. Вот и изумилась, увидев подобную безвкусицу.
– Точно, – ответила я. – Хотела увидеть, кто построил такое чудище. А это, оказывается, ваш дом? У меня для вас плохая новость: он уродует пейзаж.
– Все, утомила! – раздраженно повысил голос верзила. – Кончай этот цирк!
И вдруг он оглушил меня оплеухой. Не знаю, связано ли это слово с ухом, но удар пришелся точно на ухо и действительно оглушил. Было не столько больно, сколько звонко.
Я завалилась вбок на диван.
– Это я легонько, – доверительным тоном сообщил верзила, наклонившись ко мне. – Педагогический прием такой, – гыкнул он и рывком поднял меня. – Как, жива? Вот и хорошо. Теперь будешь паинькой, да? А то я могу посильнее, сама понимаешь: рука мужская, тяжелая.
Он посадил меня обратно.
– Давай для экономии времени я сам все расскажу. Ты убила уже двоих. А теперь охотишься за мной. Ты считаешь, будто мы втроем виноваты в… в том, что случилось с твоей матерью. Но я…
– С моей мамой?! – перебила я его. До меня с трудом доходил смысл услышанного. – Вы хотите сказать, что вы были в той машине?
– В какой машине? – на этот раз удивился верзила.
– Я не знаю марку. В той, что врезалась в моих родителей. В ней были вы с друзьями, так, что ли, понимать?
– Каких родителей? – тупил мой собеседник.
– Моих. Папы с мамой. Они ехали в машине, в них врезалась другая. И они погибли на месте. А я выжила.
Мужчина молчал, рассматривая меня с недоверием.
– Давай-ка проверим одну вещь, – медленно проговорил он, – на всякий случай. Тебя как зовут?
– Агата.
– Фамилия?
– Скворцова.
Он помотал головой.
– Значит, ошибки нет. Все сходится.
