– А все остальное – чушь?
– Все остальное – чушь.
Смитти показывает на телевизор.
– Мне это страшно не нравится. И никому не понравится.
Именно тогда до Херба доходит, кто спонсировал это рок-н-рольное телешоу. Конкурент. Главный конкурент Смитти. О господи! Мне бы вовремя заткнуться! Черт побери мой грязный язык! Жаль, со мной нет Джанетт! Она бы сразу все поняла.
И Херб произносит:
– Я же говорил, что мне не нравится это вшивое шоу.
– Если бы ты это сказал до того, как развел свою мелкую философию, Херби, я бы тебя понял, – отвечает Смитти.
Он берет пустой стакан Херба и отправляется наполнить его. Тот сидит и думает о трудной судьбе рекламщика. Первое правило для человека, работающего в этом бизнесе: потребитель всегда прав. Правило второе: найди способ соблазнить всех, независимо от пола и возраста – и мир будет лежать у твоих ног. Херб смотрит на потухший глаз телевизора и понимает – этот парень почти нашел то, что для этого нужно.
– Нет, плохо мне. Настоящий плохо, – сказал Чарли Джонс.
Он понимал, что, хотя и говорит по-ледомски, но делает это как иностранец – обороты родного, английского языка самым причудливым образом вторгаются в его речь.
– Понимаю, – сказал Филос.
Он прошел в комнату и остановился возле одной из торчащих из пола грибовидных конструкций. Филос поменял наряд, и теперь предстал перед Чарли в одеянии, основу которого составляли оранжево-белые крылышки, поднимавшиеся над плечами на каких-то невидимых опорах и свободно трепыхавшиеся за спиной; помимо крылышек на Филосе был только двусмысленно миниатюрный шелковый «спорран» и легкие сандалии, в тон крылышкам. Остальные части его крепко сбитого тела оставались неприкрытыми.
– Можно присесть? – спросил он.
– Конечно, конечно, – проговорил Чарли. – Ты просто не понимаешь…
Филос насмешливо приподнял брови. Брови были густыми и казались вытянутыми в одну прямую линию, но когда он двигал ими, оказывалось, что они могут выглядеть как пушистые кромки пологой двускатной крыши.
– Ты же дома, – продолжил Чарли.
Ему вдруг показалось, что Филос, чтобы успокоить гостя, собирается взять его за руку, и Чарли напрягся. Но тот не стал этого делать, ограничившись тем, что вложил максимум сочувствия в голос.
– Ты тоже скоро будешь дома, не беспокойся.
Чарли поднял голову и внимательно посмотрел на Филоса. Тот выразился вполне однозначно, и тем не менее…
– Ты имеешь в виду, меня отправят назад?
– Я не могу ответить на этот вопрос. Сиес…
– Я задаю вопрос тебе, а не ему. Могут меня послать домой?
– Когда Сиес…
– Я буду иметь дело с Сиесом, когда придет время. Ответь мне ты: меня пошлют назад или нет?
– Могут, но…
– Что значит «но», черт возьми?
– Ты можешь и не захотеть.
– Но почему?
– Прошу тебя, – заговорил Филос, и крылышки за его спиной затрепетали, – не сердись. Прошу! Я знаю, у тебя есть неотложные вопросы, на которые ты хочешь получить ответ. Что делает их неотложными, так это то, что в твоей голове уже есть готовые ответы, и ты их хочешь услышать. Пока ты не получишь эти ответы, ты будешь злиться все больше и больше. Но некоторые из этих ответов, которые ты заранее сложил, не имеют ничего общего с реальностью. А некоторые вопросы… лучше не задавать.
– Это кто же так решит?
– Ты сам! Когда ты узнаешь нас получше, то согласишься со мной.
– Черта с два! Но давай, для начала, попробуем. Ты ответишь на мои вопросы?
– Конечно, если смогу.
