И вновь Чарли ощутил, насколько отличается ледомский от английского. Сказав «если смогу», Филос одновременно дал понять – «если мне будет позволено». Хотя, может быть, он просто хотел сказать: «Если у меня будет достаточно информации»? Поразмышляв над этим пару мгновений, Чарли задал свой первый вопрос:
– Как далеко вперед вы ушли? – спросил он.
– Что ты имеешь в виду? – вопросом на вопрос ответил Филос.
– Именно это и имею. Вы забрали меня из прошлого. Из какого времени, конкретно?
Филос совершенно искренне развел руками.
– Ты не знаешь? Или никто не знает?
– Если исходить из того, что говорит Сиес…
– Стоп! Ты прав, – воскликнул Чарли почти с отчаянием в голосе. – Некоторые вопросы должны дождаться своего часа – пока я не увижусь с Сиесом.
– Ты опять злишься.
– Нет! Я все еще злюсь.
– Послушай, – сказал Филос, наклонившись вперед. – Мы – новые люди. Мы – ледомцы. Ты должен это понять. И ты должен понять, что мы не можем исчислять время так, как это делали вы. Ваши месяцы, годы и прочие единицы исчисления не имеют к нам никакого отношения. Для нас это – пустой звук. И тебе не стоит думать об этом – ведь твой мир прекратил свое существование, и остался только наш.
Чарли побледнел.
– Ты сказал, что он прекратил существование?
Филос с печалью на лице пожал плечами:
– Мне кажется, ты догадывался…
– О чем я догадывался? – выпалил Чарли и вдруг, почти жалобно, проговорил:
– Но как? А я думал, что, может быть… кто-нибудь, совсем старый…
Удар, полученный Чарли, распался на множество ударов – лица Рут, Лоры, мамы замелькали перед его взором, медленно, одно за другим, погружаясь в темноту.
– Сиес же сказал тебе, что ты сможешь вернуться и вновь стать тем, кем ты был рожден, – проговорил Филос.
Некоторое время Чарли молча сидел, после чего обвел взглядом открывающиеся ему из окна виды Ледома.
– Правда?
В его голосе сквозили интонации ребенка, которому обещали невозможное.
– Но ты отправишься домой, – Филос покачал головой, – зная то, что ты узнаешь от нас.
– Ну и черт с ним! – воскликнул Чарли. – Главное – домой!
Но вдруг ужас, глубокий и ранее неведомый, охватил его, ворвался в его дыхание, биение его сердца. Знать о том, что наступит конец, знать, как и когда это произойдет! Быть единственным из всех, кто знает, что их мир погибнет – окончательно и бесповоротно! Лежать рядом с теплым телом Лоры и – знать это! Покупать в киоске любимую мамину газету, каждому слову которой она безоговорочно верит – и знать это! Проходить мимо церкви, видеть как новоиспеченная невеста в белых шелках счастливо улыбается, прижимаясь к своему избраннику под восторженный рев автомобильных рожков, и знать это!
И ледомцы собираются сообщить ему, когда и как рухнул его мир?
– Вот что я скажу, – проговорил Чарли хрипло. – Вы просто отправите меня назад, ни слова не сказав о том, когда и что произойдет с моим миром, хорошо?
– Торгуешься? – усмехнулся Филос. – Тогда тебе придется кое-что сделать и для нас.
– Чем же я могу торговаться? – спросил Чарли и сделал вид, что ищет на своем больничном халате карманы, чтобы вывернуть и показать, что они пусты. – Я ничего не могу предложить.
– Можешь, – покачал головой Филос. – Обещание. Ты дашь нам обещание и исполнишь его. И тогда получишь то, что хочешь.
– А это обещание выполнимо? – с сомнением спросил Чарли.
– Вполне! И вот в чем его суть: пообещай нам, что останешься нашим гостем, узнаешь нас поближе – нашу историю, обычаи, религию, а также постигнешь смысл нашего существования.
